Скажи мне все

Дверь комнаты Халеда на первом этаже тоже закрыта. У него громко играет музыка с вибрирующими басами. Неудивительно, что я единственная, кто слышит происходящее в доме. Прохожу через гостиную, мимо Денизы, лежащей на диване. Ее подведенные черным глаза следят за мной, пока я иду через комнату. Я гадаю о том, что она видела за свою «жизнь». Прижимаю ухо к двери и прислушиваюсь, но в комнате Макса тихо.

Вернувшись в прихожую, зашнуровываю кроссовки и набрасываю свою потрепанную куртку. Выхожу наружу; флисовые лосины не дают моим ногам мерзнуть. Сбегаю с крыльца, стараясь наступать на посыпанные солью участки, чтобы не поскользнуться на льду. Снаружи уже темно, но я привыкла бегать в темноте.

Холодный воздух обжигает мои легкие, когда я мчусь к дому 356 на Плезант-стрит. Я знаю, что он дома, ждет, пока я отвечу на его сообщения.

Когда я подбегаю туда, в доме горит свет, теплое сияние приглашает меня зайти внутрь. Но я не ступаю на подъездную дорожку, не стучусь в дверь. Прячусь за каменной стеной, на своем прежнем наблюдательном пункте. Впервые за несколько месяцев я смотрю – снаружи.

Хочу посмотреть еще один раз – последний раз, потому что для нас все заканчивается.

Глава 41

Техас, 1997 год

Отцовская рука лежала на моем плече. Его прикосновение обжигало меня через ткань футболки, мои нервы под кожей были подобны режущим струнам. Я наклонилась, чтобы утрамбовать землю под свежепосаженной зеленой травой. Травинки промялись под моими забинтованными ладонями, и я смотрела, как они распрямляются и принимают прежнюю форму.

Мы вдвоем похоронили Бо, и я думала о его теле, лежащем глубоко под поверхностью на заднем дворе, в одиночестве и темноте, плотно стиснутом песчаной почвой. Он не должен был быть там. Он должен был сидеть рядом со мной, тыча мокрым носом мне в колени…

– Прости, Малин. Я знаю, как много он значил для тебя.

Я ничего не сказала. Он извинялся совсем не за то. Ему следовало сказать: «Прости, что я позволил твоему брату убить твою собаку». Но я не хотела, чтобы он знал то, что знала я о смерти Бо. Что-то подсказывало мне хранить это в тайне, на тот случай, если позже мне понадобится воспользоваться этим. Если я хотела пережить Леви, то должна была быть осторожной.

Отец наклонился, стоя передо мной, но на этот раз не стал меня трогать, словно понял.

– Малин, – начал он, – я всегда рядом, если тебе нужно с кем-нибудь поговорить.

Вот только он не был рядом. Он не мог принять мою сторону. Потому что он был и отцом Леви тоже.

Без Бо я была одинока.

* * *

Мы четверо молча сидели за ужином. Отец приготовил куриную запеканку с рисом, но мне она казалась на вкус ничуть не лучше клея. Я не была голодна. Краем глаза я посматривала на Леви. Он почти прикончил свою порцию и начал скрести краем вилки по тарелке. Этот скрежет эхом отражался от выложенного плиткой пола и от оконного стекла.

– Не хочешь есть? – спросила меня мать. Я покачала головой. – Ты должна съесть что-нибудь, милая, иначе потом проголодаешься.

– Всё в порядке, – ответила я.

Леви доел свою запеканку и откинулся на спинку стула. Он наблюдал, как мать смотрит на меня, и в глазах его сквозило беспокойство. Леви терпеть не мог, когда она уделяла мне внимание. Я напряглась, готовясь к тому, что он собирался сказать.

– Я слышал, как папа и Малин говорили обо мне сегодня, – произнес он, уставив взгляд в тарелку и ссутулив плечи.

Отец озадаченно посмотрел на меня. Но я не была сбита с толку. Я точно знала, что Леви собирается сделать.

– Они сказали, что меня нужно отослать прочь. – Он начал плакать и умоляюще посмотрел на мать.

– Мы ничего подобного не говорили, – произнес отец, откладывая вилку. Он говорил серьезным голосом, который использовал тогда, когда кто-то из нас (обычно Леви) попадал в неприятности. – Мы даже не упоминали его имя.

– Мамочка, – продолжил Леви, поворачиваясь к ней, глаза его были полны фальшивых слёз, – скажи ему, что я никуда не поеду.

Мать посмотрела на моего отца. Судя по взгляду, она поверила Леви.

– Не волнуйся, солнышко, ты останешься здесь. Конечно. С твоими родными, – заворковала мать, взяв Леви за руку.

Мы с отцом переглянулись. Я знала, что он не хочет вмешивать меня в это. Он хотел защитить меня. Но я не хотела, чтобы моя мать злилась на моего отца.

– Он врет, – заявила я, глядя в свою тарелку. Рис остыл и затвердел, все потеряло цвет, курица стала серой.

– Нет, не вру! – захныкал Леви. Он игнорировал меня, глядя на мою мать. – Она ненавидит меня, она хочет, чтобы меня увезли…

– Довольно, – грозным тоном произнес отец. – Вы оба, марш по своим комнатам.

Я знала, что он не злится на меня. Он злился на Леви. Я встала и пошла по прохладному коридору, остановившись у двери своей комнаты. Подождала Леви, который последовал за мной; едва скрывшись из глаз родителей, он перестал горбиться.

– Зачем ты это сделал? – спросила я его. Мы оба знали, что он солгал.

Брат пожал плечами.