Сказки братьев Гримм

Ему еще никто не попадался навстречу, как вдруг он увидел старую ведьму, которая стояла, опустившись на колени, и срезала траву серпом. Большой узел травы уже был у нее навязан на спине, да еще рядом стояли две корзинки, полнехоньки дикими грушами и яблоками.

«Да как же это, тетушка, скажи, пожалуйста, — спросил у нее юноша, — ты сможешь все это дотащить?» — «Хочешь не хочешь, а тащить должна, господин честной! — ответила старуха. — Богатым, конечно, это не нужно. А у простых людей, знаете ли, есть такое присловье:

Жить хочешь — не зевай,

Знай спину подставляй!

А вот, может быть, вы захотите мне помочь? — добавила старуха, видя, что юноша от нее не отходит. — И спина-то у вас пряменькая, и ножки резвенькие, так вам это и нетрудно будет. К тому же и дом-то мой отсюда не далеко — за горой на полянке. Вы бы в один прыжок там очутиться могли».

Юноша почувствовал сострадание к старухе. «Хоть отец мой и не мужик, а богатый граф, но я готов отнести ваш узел, чтобы показать, что не одни мужики умеют таскать тяжести». — «Попробуйте, — сказала старуха, — очень вы этим меня обяжете. Оно, конечно, придется вам с часочек пути брести, ну да это для вас сущие пустячки! Кстати уж и яблоки, и груши захватите с собой».

Молодому графу стало немного не по себе, когда он подумал об этом часочке пути, но старуха уже взвалила ему узел на спину, а корзины повесила ему на руки…

«Правда, ведь совсем не тяжело?» — спросила она. «Нет, очень тяжело! — ответил граф, и на лице его изобразилось страдание. — Твой узел давит так, как будто в него камни наложены, а эти яблоки и груши — словно свинцовые… Я еле двигаться могу!»

Он готов был все с себя сбросить, но старуха этого не допустила. «Смотрите-ка, — сказала она насмешливо, — молодой-то господин того поднять не может, что я, старая баба, столько раз на себе таскала. Вот на ласковые-то слова вы все горазды, а как дойдет до дела, так все и на попятный… Ну, что же вы стали? — продолжала она. — Чего вы медлите? Извольте-ка шагать! Узла с вас никто уж теперь не снимет».

Пока граф шел по ровному месту, это еще было сносно, но когда они пришли к горе и начали подниматься, камни, словно живые, покатились из-под ног графа. Это уже было свыше его сил. Капли пота выступали у него на лбу и, то горячие, то холодные, катились по его спине.

«Тетушка, — сказал граф, — не могу я идти дальше, я должен немного отдохнуть». — «Нет, — ответила старуха, — когда дойдешь до места, тогда и отдохнешь, а теперь изволь идти вперед. Кто знает, на что это вам может пригодиться». — «Старуха! Совести у тебя нет!» — воскликнул граф и хотел сбросить с себя узел, но все его усилия были напрасны: узел так крепко держался на его спине, словно прирос. Как ни вертелся граф, как ни крутился, но никак не мог его с себя сбросить.

А старуха-то над ним смеялась и попрыгивала вокруг него на своей клюке. «Не извольте гневаться, любезный господин, — приговаривала она, — ведь вы вот покраснели в лице, как рак печеный! Извольте-ка нести вашу ношу с терпением! Ну, а когда придем домой, так я не поскуплюсь дать вам на чаек». Что оставалось графу делать? Он должен был примириться со своей судьбой и терпеливо тащиться вслед за старухой. Она между тем становилась все проворнее да проворнее, а его груз становился все тяжелее и тяжелее.

И вдруг старуха остановилась, вспрыгнула на узел и преспокойно на него уселась. Несмотря на то что она была сухая, как хворостина, вдруг оказалась тяжелее всякой толстой деревенской девки. Колени у юноши задрожали, он стал приостанавливаться, а старуха давай его хлестать то прутом, то крапивой по ногам. Не переставая охать и кряхтеть, поднялся он на гору и наконец добрел до дома старухи как раз в то время, когда уже готов был упасть.

Когда гуси завидели старуху, они стали взмахивать крыльями, вытягивать вперед шеи и побежали к ней навстречу с веселым гоготаньем. Позади стада с хворостиной в руках шагала какая-то пожилая и неуклюжая баба, высокая и здоровенная, но безобразная, как ночь.

«Матушка, — обратилась она к старухе, — с вами, наверное, что-то случилось, раз вы так запоздали?» — «Ничуть не бывало, доченька, — возразила ей старуха, — со мной ничего дурного не случилось. Напротив: вот этот милый господин взялся даже тащить на себе мою ношу; мало того, когда я устала, он еще и меня взвалил себе на спину. Притом же и дорога ничуть нам не показалась длинной, всю дорогу мы смеялись и шутили».

Наконец старуха сползла у графа со спины, взяла и узел свой, и корзины, посмотрела на него весьма дружелюбно и сказала: «Вот теперь присядьте здесь на скамейку у дверей и отдохните. Вы честно заработали награду за свой труд, и вы ее получите».