Сказки. Фантастика и вымысел в мировом кинематографе

Гильермо дель Торо: Это и правда совпадение. К тому же, вы сами понимаете: «Форма воды» в той же степени фильм о начале шестидесятых, что и о нашей современности. Сегодня, когда у нас говорят: «Вернем Америке былое величие!» – то имеют в виду примерно этот самый 1962 год. Все тогда грезили будущим, космическими завоеваниями и открытиями; обновлялось домашнее и социальное пространство, казалось, что до завтрашнего дня рукой подать. Кеннеди в Белом доме… Золотой век в истории США. После убийства Кеннеди – Вьетнам и длинная дорога разочарований. Это последний момент, когда Америка верила в мечту, хоть мечта эта так и не материализовалась. Тогда предпочитали не замечать расизма или сексизма, поэтому и живы они до сих пор.

– Так что же, «величие Америки» – это миф? Его и не существовало, выходит?

Гильермо дель Торо: Ну как сказать? Была Великая депрессия, потом участие во Второй мировой, экономический бум… Может, не было величия, но точно была американская мечта, и в начале 1960-х был пик веры в нее. Посмотрите на всемирные выставки тех лет: автоматизированные дома, реактивные ранцы, другие невероятные гаджеты. Это так и не стало реальностью.

– Какую роль в контексте этой мечты играет ваша «Форма воды»?

Гильермо дель Торо: Это антидот против сегодняшнего мира. Мы нынче боимся говорить о любви, чтобы не прозвучать глупо. Мир переполнен ненавистью, люди разобщены. Я хочу что-то этому противопоставить. «Форма воды» – фильм о несовершенстве, о красоте отверженных и униженных. О тех, кто невидим для высокомерных хозяев жизни. Я снял сказку о монстрах. Обычно монстр, обнимающий девушку, – пугающий образ. Но не для меня – здесь их объятие прекрасно. Напротив, герой Майкла Шэннона в 1950-х был бы положительным.

– Он и был таким, практически аналогичный мужественный персонаж с квадратным подбородком в «Твари из Черной Лагуны».

Гильермо дель Торо: Да, именно! А я это перевернул, он стал негодяем. Сказки и жанровое кино всегда переполнены политикой. Избежать этого невозможно, а проанализировать – можно.

– К разговору о политике: почему резидента КГБ в вашем фильме зовут Михалков?

Гильермо дель Торо

(смеется): Это тоже совпадение. Правда, мне просто понравилось, как музыкально звучит фамилия. С Никитой это никак не связано.

– Водная стихия в «Форме воды» появляется с первого кадра – и никуда не исчезает до конца, даже на уровне выбора цвета.

Гильермо дель Торо: Я осознанно ставил такую задачу: у вас должно быть чувство, будто действие происходит под водой. Отсюда преобладание синего, зеленого, лилового, темного, цвета морской волны. Единственное исключение – контрастные яркие цвета в доме Стрикленда, нашего злодея: там преобладает цвет золота. Переносясь в квартиру Элайзы, мы будто ныряем под воду. Она живет и работает под водой, вне дневного света. Так что моя картина – о двух мирах и их разделении. Иногда преувеличенном, как и полагается в сказке.

– Вода также связана с сексуальностью.

Гильермо дель Торо: Давайте обратимся к названию фильма. Брюс Ли когда-то очень красиво перефразировал «Дао дэ цзин»: «Вода – самая сильная стихия, потому что у нее нет своей формы, она принимает форму сосуда. Она нежна и мягка, но может разрушить камень». Вода может стать стаканом, а может – бутылкой. То же самое можно сказать о любви. У любви нет формы: она принимает форму того, кого ты полюбил.

Мои главные герои пришли из разных миров, но им удалось полюбить друг друга. Что бы ни пыталась диктовать идеология, любовь сильнее. Мы влюбляемся в людей других религиозных взглядов, с другим цветом кожи, своего пола. Ты просто влюбляешься, и ничего не можешь поделать. Не нужно ничье разрешение. Я думал о том, чтобы назвать фильм «Формой любви», но особая связь обоих персонажей с водой меня завораживала. В конце она проявляется неожиданным образом. Но и до этого мы ощущаем чувственность воды.

– На самом деле, с первых кадров – неожиданно откровенных для сказки, даже если это сказка для взрослых.