Сказки народов Европы

Протерли музыканты глаза — глядь, а они под тем самым дубом у Трех родников, где вчера провожатого дожидались. Не долго думая, подхватили они свои инструменты, скрипки да цимбалы с контрабасом, и — давай бог ноги, прочь от этих гиблых мест. Дух перевели уж когда до себехлебской межи добежали. Тогда потише пошли, пот с лица утирают. Никто слова не обронил, все только о пережитом думали, что видеть и слышать им довелось в горах у Ситна.

А что же с кошельками сделалось, где невиданная плата лежала? Будто по чьему велению попадали кошельки у них из рук, когда наладились они вытряхнуть никчемный сор да взяться за Самко — зачем просил сор, а не деньги за их старания? Поднял свой кошелек один, поднял другой, поднял и третий — и все кошельки тугие да тяжелые, будто свинцом налитые.

— Ах, проклятье, что еще за напасть? — запричитал старый Адамец и подкинул кошелек на руке.

Стали музыканты кошельки развязывать и видят, сора как не бывало, во всех кошельках золотые звонкие дукаты. Сейчас только поняли они, отчего Самко сор — не деньги выбрал. Но сколько они ни допытывались, откуда он дознался, что сор деньгами обернется, он так и не сказал. Сдержал Самко Дудик слово, данное коню-жупану в Ситне.

Пришли музыканты в родную деревню, а им тут несказанно удивились.

Повстречали они на околице старую Кршачеву, а та, едва увидела их, руки воздела и заголосила:

— Ой, люди добрые, где же это вы пропадали?

Настал черед музыкантам удивиться. Остановились они, глядят на старуху и думают: не помутилось ли у ней в голове? Да старуха в своем уме была, а они узнали, что с той поры, как ушли они в Ситно из деревни, три месяца прошло. Никто уж и не чаял увидать музыкантов живыми, их давно оплакали. Музыканты диву давались, а их рассказам о Ситне никто не верил. Показали музыканты золотые звонкие дукаты, только люди все равно не поверили и знай приговаривали:

— Ах, нечистые это дукаты, как и все, что приключилось с вами, нечисто.

— Покропить бы их святой водой, — подсказала старуха Кршачева.

Музыканты только посмеивались. Кропи не кропи, дукаты остались дукатами. Откуда они у разбойников? Их разбойники у богатых панов взяли. А паны? С бедноты содрали, с крестьян, что спину на них от зари до зари гнут.

И будто бы немало тех дукатов в Ситне спрятано, да неведомо, как подобраться к ним.

Может, нашел бы к ним путь знаменитый скрипач вроде Самко Дудика из Себехлеб, да только не родился на свет другой такой, вот и лежат дукаты в той скале нетронутые.

Пророк

Словацкая сказка

Перевод И. Ивановой

ил крестьянин, плут да бездельник, еще и женой глуховатой судьба наградила его. Так они хозяйничали, все промотали; ничего-то у них не осталось, одна корова.

Вот и надумал хозяин: «Продам-ка я корову, на что мне она? Жена совсем не кормит ее, отвыкнет корова есть — одни кости да кожа останутся, а много ли за кожу выручишь? Худо, конечно, без коровки-то, да ладно, чего долго думать — займусь каким-никаким ремеслом, глядишь, и прокормлюсь».

Сказано — сделано, и погнал он корову на базар. Увидала его жена и кричит вдогонку:

— Корову продашь, купи мне юбку, пускай даже не сборчатую!

— Куплю, так и быть, куплю! Но первым делом какой-никакой едой разживусь! — откликнулся муж, а сам поскорее за околицу.

Корову он продал сразу. Купил календарь и жареного гуся, засунул все в суму, а прочие деньги в корчме спустил, до самого утра там просидел.

А жена, дожидаючись мужа, затопила печь. В тепле разморило ее, она и надумала: «На что мне старая одежа, коли муж новую купит?»

Скинула она с себя все старье, бросила в огонь, в одной сорочке осталась. Сгорели одежа и дрова, выстыла печь, выстыла и изба, пока муж все в корчме сидел. А глупая жена за печью в одной сорочке дрожала от холода.

Наконец явился дорогой муженек. Только он в дверь, жена кричит:

— Любезный муженек, скорей давай новую юбку!

— Какую еще тебе юбку? Не купил я.

— Что ж ты, проклятый, наделал! Я же велела тебе, чтоб купил какую ни на есть, пусть даже и не сборчатую!

— Зато я гуся принес, дам и тебе попробовать, только замолчи!

Теперь вот только осталось жене сидеть за печью в одной сорочке да помалкивать — как ей на люди без юбки показаться! Спасибо еще, муж от щедрот своих дал ей кусочек гусятины. А мужу одно надо — лишь бы сидела да помалкивала про его волшебную книгу, где сплошь одни загогулины, кружочки да палочки всякие, и в тех знаках сказано обо всем, что делается на свете. И объявил он на деревне, что всё угадать может, любую пропажу найдет, пускай только спросят. Взял он волшебную книгу — а попросту говоря — календарь, — положил перед собой вверх ногами, потому как грамоты он не знал, и такую важность напустил на себя, будто все книги на свете перечитал и море премудрости выхлебал. Долго, однако, никто к нему не шел. Но вот однажды сидит он за столом и вдруг к нему в избу сосед вломился.

— Ох, беда, дорогой соседушка! — завопил он с порога.