Сказки тесного мира

Я могу лишь в какой-то степени стать Пудовым, рассказывая эту занимательную историю, как могу стать мужиками, бегущими вниз по лестнице, чтобы набить незнакомому Пудову морду; или крысой, сидящей на крыльце подъезда и строящей мужчинам глазки; или пьяным сторожем, удалившимся в “белый дом” погреться, да так и уснувшим в гулком кафельном помещении социально-физиологического назначения; или одним из уставших сторожиных друзей; в конце концов, я могу даже попытаться стать одним из многочисленных отдыхающих троллейбусов – такова сила нашего перевоплощения, – но и только – это всё равно буду я. А каково было тогда моему подопечному, можно лишь предполагать.

В дальнейшем, предположительно, произошло следующее. Решив, что пытаться проникнуть в тёплую сторожку, а тем паче – в кирпичное здание, будет слишком рискованно, Пудов отправился прямиком к троллейбусам, поискать место для ночлега там. Заметно и резко похолодало; надвигался настоящий мороз. Наступала зима. Не только календарная, но уже настоящая.

Побродив среди металлических громадин и отчаявшись было отыскать искомое, Лаврентий набрёл, наконец, на открытую дверь.

В салоне было темно и не тепло, но тихо, и как показалось Пудову, безопасно. К тому же, другого варианта всё равно не предвиделось, и Пудов устроился ночевать, улегшись на бок и согнувшись под прямым углом на двух смежных, расположенных лицом к лицу в передней части салона, сидениях, тех, что для инвалидов с детьми.

Усталость и остатки алкоголя взяли своё, и Лаврентий, даже не заметив, что из кармана у него выпал паспорт, быстро уснул безмятежным сном почти счастливого человека.

*

Пудову снился троллейбус. Пустой, ползущий в неведомую даль с двумя пассажирами на борту. Света было много и он красиво лоснился на глянцевом дерматине безлюдных сидений.

Пудов сидел по ходу и считал медленно проплывающие вверху фонари, сливающиеся в двойной экспозиции с отражением салона в тёмных, едва просвечивающих стеклах.

Напротив Пудова сидела женщина. Он видел её отражение в стекле. Лицо её было знакомым и абсолютно спокойным. Вот она поправила волосы правой рукой... нет, в отражении правой, а так значит левой... Кольцо. Разведена?.. С кем?.. Или, может, вдова?..

Зачем-то Пудов посмотрел на часы.

Женщина окинула окружающее взглядом человека, за которым наблюдают. Пудов смотрел в окно, пережидая. Взгляды в реальности пересекались и расходились в стороны, не задерживаясь и оставляя в точке прошедшей секунды точку пересечения, не способную на деле стать линией общего поведения.

Оба смотрели в окно. Скоро Пудов перестал видеть окружающее, сосредоточившись на попутчице. Та не замечала и провожала ровным спокойным взглядом едва заметных вечерних прохожих, светящиеся окна домов, тёмные шуршащие автомобили, но скоро заметила что на неё смотрит попутчик; вначале испуганно отвела глаза, а затем короткими взглядами приблизилась к точке соприкосновения.

Отражённые взгляды встретились и, оправданные нематериальностью существования, долго не отрывались друг от друга, позволяя себе осуществить мимолетное тайное желание реальных пассажиров, связанных в жизни условностями.

Троллейбус дёрнулся и остановился. Одновременно послышался хлёсткий металлический удар по крыше, и в салоне погас свет. Отражения по инерции рванулись вперёд и вдруг исчезли, словно соскочили со ставших прозрачными стёкол, – поспешно, как будто страстно и нетерпеливо хотели поскорее оказаться на свободе и наедине.

Примерно через минуту в салоне зажглись лампы, троллейбус заурчал, как кошка, завибрировал и вдруг, медленно оторвавшись от земли, воспарил и плавно полетел по кругу.

Попутчица куда-то исчезла, Пудов остался один.

Что-то за окном привлекло его внимание.

Приблизившись к стеклу и сделав из ладоней не слишком качественные шоры, Пудов разглядел медленно пересекающих безлюдную площадь мужчину и женщину.

Они шли, взявшись за руки, и смотрели друг на друга. Лиц видно не было, но Пудову почему-то показалось, что они знакомы недавно и ещё не изучили друг друга. Шагнув в темноту, они вдруг исчезли, растворились в ней, перестав быть частью видимого материального мира. И тогда Лаврентий понял, что это его отражение и отражение попутчицы остались там, за стеклом.

Тут он вспомнил, почему знакомо ему лицо этой девушки. Он видел её на дне рождения одного приятеля, сценариста, ранней осенью, за городом, на пикнике, там ещё произошла какая-то странная история с черепом... Просто у Ивана, похоже, слегка поехала тогда крыша. И девушка была с таким... с молодым крупным мужчиной, рекламистом, что ли. Ещё фамилия у него была какая-то детская...

Троллейбус, между тем, стремительно взмыл к звёздам и, вдавив Пудова в кресло свинцовой тяжестью перегрузки, унёсся в сторону Альтаира.

*

Проснулся Пудов оттого, что рядом беседовали. Приняв невнятные звуки за часть сна, Лаврентий не удостоил их вниманием и попытался доспать. Не получилось. Дверь, ведущая в сновидение, оказалась накрепко замороженной, а разбуженный организм желал согреваться.