Скелет из пробирки

Боярский, привычный к тому, что мнительная Лиана Аракеловна постоянно находит у себя новые и новые болячки, не обратил особого внимания на очередные жалобы и посоветовал народные средства борьбы с нестрашным недугом: обильное питье, мед, малиновое варенье, лимоны, носки с сухой горчицей и ингаляцию над кастрюлей со свежесваренной картошкой. Лиана Аракеловна выполнила предписания, но лучше ей не стало. А когда Манана сообразила, что маму следует везти в больницу, оказалось поздно, развился отек легких.

– Она была полна творческих планов, – грустно рассказывала Манана, – фонтанировала идеями, мечтала написать несколько книг.

– Ничего странного вы не заметили?

– Когда?

– Ну, за несколько недель до смерти. Манана вытащила сигареты.

– Да нет! Все было как всегда. Разве только… Мама сильно поругалась с Вениамином Михайловичем Листовым. Я насторожилась:

– Почему?

Манана пожала плечами:

– Понятия не имею. Мой отец был крупный военачальник, генерал. В начале восьмидесятых годов они с мамой отдыхали в санатории и там подружились с Вениамином Михайловичем и Ириной Глебовной. С тех пор все праздники и отпуска проводили вместе. Когда папа скончался, Листовы очень поддержали нас с мамой, одним словом – это были верные, настоящие друзья. Естественно, едва Вениамину Михайловичу поставили страшный диагноз, мамочка мгновенно отправила его к Боярскому. И знаете, художнику сразу стало лучше, но потом… Он приехал к нам домой один, на такси…

Манана очень удивилась, увидав на пороге старинного приятеля родителей – бледного, с лихорадочно горящими глазами.

– Мама дома? – не поздоровавшись, спросил он. Девушка оторопела. Обычно Вениамин Михайлович являлся с презентами: букеты, конфеты, бутылки. Долго и церемонно приветствовал Манану, целовал ей руку, расспрашивал о жизни, но сейчас, быстро отодвинув, девушку в сторону, почти побежал в комнату к Лиане Аракеловне.

Сначала в квартире стояла тишина, потом Лиана Аракеловна закричала:

– Такого просто не может быть!

– Я видел собственными глазами, – ответил Листов.

– У тебя старческая слепота.

– Нет, Лиана, согласись, кое-что забыть просто невозможно.

– Глупости! Никому не смей об этом рассказывать!

– Нет, я сначала хочу получить доказательства!

– Какие? – завопила Лиана Аракеловна. – Похоже, ты выжил из ума! Они – мои спасители. Кстати, не только мои! Тебе тоже стало намного лучше. Вспомни Колю Зайца! Ведь был уже под крышкой гроба, а Валерий Петрович его вытащил!

Вновь воцарилось молчание, а потом мама и Вениамин Михайлович перешли на свистящий шепот, и Манана уже не могла разобрать слов. В большой тревоге девушка выскочила на секунду за хлебом, а когда, держа теплый батон, вернулась в квартиру, застала драматический финал.

Вениамин Михайлович трясущимися руками пытался натянуть на себя куртку. Около него, словно разъяренная фурия, металась Лиана Аракеловна, мерно выкрикивая:

– Вон, убирайся вон!

– Ты не хочешь мне помочь? – выдавил из себя Листов.

– Я не предаю тех, кто спас мне жизнь! – патетически воскликнула Лиана Аракеловна.

Вениамин Михайлович вылетел на лестничную клетку, потеряв по дороге шляпу.

– Больше он к нам не приходил и не звонил, – вздохнула Манана, – впрочем, скоро Листову стало хуже и он умер.

После похорон друга Лиана Аракеловна несколько дней ходила как в воду опущенная, потом неожиданно попросила дочь:

– Сделай мне пропуск в свой архив.

Манана не слишком удивилась: ее мать была историком, часто читала документы, значит, теперь ей понадобилось нечто из новой книги.

Лиана Аракеловна провела день в профессорском зале и сказала:

– Вот жалость! Нужных бумаг нет.

– Что ты ищешь? – поинтересовалась Манана.

– Архив концлагеря Горнгольц, – ответила та, – только, похоже, он находится в другом месте, надо подумать, в какое еще хранилище могли отправить документы. Ты можешь послать запрос?

Манана выполнила необходимые процедуры и получила неутешительный ответ: архив лагеря Горнгольц на территории России не хранится.

Лиана Аракеловна походила пару дней задумчивая, потом неожиданно поехала в лабораторию к Валерию Петровичу. Вернулась назад она поздно вечером, страшно веселая, поставила на стол купленный торт и заявила:

– Идиот!

– Кто? – спросила Манана, удивленная маминым поведением.

Лиане Аракеловне не были свойственны резкая перемена настроения и истерические выпады.

– Вениамин! – весело ответила мама. – Наплел пять коробов глупостей! Еще хорошо, что у меня хватило ума прямо поговорить с Валерием Петровичем.

– А в чем дело? – не успокаивалась Манана.

– Вспоминать противно, – отмахнулась мать. – Потом как-нибудь…

Но потом так и не наступило, через две недели Лиана Аракеловна скончалась.

– Знаете, что самое удивительное в этой истории? – спросила Манана.

– Нет, – ответила я.

– Вениамин Михайлович ни словом не обмолвился жене о ссоре с моей мамой На его похоронах Ирина Глебовна все повторяла «Вот, Лианочка, что-то мы в последнее время редко встречались, недосуг было Вот что вышло… Теперь уж не соберемся вместе! Нет Венечки, нет…»

– А кто такой Коля Заяц? – спросила я. Манана пояснила: