Скелет в семейном альбоме

– Андрюша, ты меня за дурочку не держи, я же вижу, как она на меня посмотрела. У тебя с ней что-то было? Андрюша, ты не юли, не увиливай от ответа. Признавайся, у вас было что-то?

– Ну, было, и что с того? – с вызовом спросил я.

– Ничего. Ты не нервничай. Я просто спросила, ты ответил. Андрюша, постарайся сделать так, чтобы я больше за одним столом с твоими бывшими любовницами не сидела.

– Она никак не могла быть моей любовницей. У меня жены нет.

– Андрюша, ты не прикидывайся, что не понял, о чем я говорю. Мы договорились? Больше никаких бывших знакомых: ни замужних, ни разведенных – никаких. Куда теперь? К тебе?

– Куда скажешь, туда и пойдем.

– Я вижу, у тебя настроение испортилось. Андрюша, ты сделай выбор: или я, или всякие проститутки, которые на чужих мужиков вешаются. У Альбины этой на лбу написано, что она – гулящая девка, а ты с ней любовался-миловался?

– Ты хочешь поссориться?

Мы остановились посреди дороги, посмотрели друг другу в глаза.

– Поедем к тебе домой или будем выяснять отношения по телефону? – мягко спросила Елизавета.

– А чего выяснять? Ты сказала, я понял. Мне просто обидно, что я ни за что ни про что…

– Андрюша, – перебила меня Лиза, – ты не води меня по местам своей бурной молодости и выслушивать ничего не будешь. Мы едем к тебе или нет?

– Едем!

Глава 24. Явление новой силы

В понедельник вечером начальник УВД Большаков вызвал к себе меня и Малышева.

– Я был у прокурора города, – сказал он. – Виктор Константинович попросил нас возобновить поиски адвоката Машковцова.

– Он наконец-то решился объявить его в розыск? – уточнил Малышев.

– В том-то и дело, что нет. Воловский хочет, чтобы мы занялись расследованием исчезновения Машковцова в частном порядке, неофициально.

– Сам пусть ищет его, – отрезал начальник уголовного розыска.

– Николай Алексеевич, – нахмурился Большаков, – ты что, хочешь вдребезги рассориться с надзирающим прокурором? Меня Воловский по-дружески попросил помочь, а ты в позу встал? Ты что, по внезапным прокурорским проверкам соскучился?

– Кому я поручу его розыск? – пошел на попятную Малышев. – У меня все опера заняты.

– Андрей Николаевич отпуск не догулял, вот ему и поручим. Недели, я думаю, хватит. Если через неделю он ничего не накопает, то я так и доложу Воловскому: искали, не нашли.

– Может, поступим так, – предложил Малышев, – Андрей Николаевич в отпуск не пойдет. До обеда будет заниматься своими делами, а после обеда Машковцовым?

– Николай Алексеевич, когда ты станешь начальником управления, тогда и будешь диктовать свои условия. Андрей Николаевич, пиши рапорт на отпуск. В следующий вторник, – Большаков полистал перекидной календарь, – в следующий вторник, двадцать седьмого июня, мы тебя отзовем.

– Хорошенький отпуск – адвоката искать! – запротестовал я. – Целую неделю коту под хвост.

– Коллеги, – примирительно обратился к нам Большаков, – хотите, я вам обоим по выговору влеплю?

– За что? – хором спросили мы.

– У кого показатель раскрываемости квартирных краж упал на ноль два процента? У вас. Как я должен реагировать на то, что вы оба работаете спустя рукава?

– Да это временное падение! – дружно возмутились мы. – К концу месяца наверстаем.

– Конечно, наверстаете, – согласился Большаков. – Если мы останемся на сегодняшних показателях, то по итогам полугодия областное управление с нас со всех три шкуры спустит и на барабан натянет.

– Пиши рапорт, Андрей Николаевич, – велел Малышев. – Отдохнешь, сил наберешься и в конце месяца выправишь процент по кражам.

– За три дня? – искренне возмутился я.

– Три дня и три ночи! – бодрым тоном разъяснил Большаков. – Ты по ночам что делаешь? Спишь? Я в твои годы о постели не думал, а пахал как вол. Что за опера нынче пошли – повадились по выходным на печи сидеть, пузо чесать! Работать надо, тогда по процентам в середине месяца падать не будешь.

На другой день, поздним темным вечером, я возвращался домой. На лавочке возле подъезда меня поджидал незнакомый парень в рубашке с закатанными рукавами.

– Здравствуйте, Андрей Николаевич! – поднялся он с места. – Мы можем переговорить?

Я посмотрел на его запястье, освещенное светом из квартиры на первом этаже: крылатый меч, русские буквы готическим шрифтом «БСК».

– Здравствуй, Гера, – поприветствовал я самого таинственного человека в городе. – Это твои люди меня пасли в воскресенье?

– Был грех. Хотел присмотреться к вам поближе.

– Ну и как, много узнал? – с ехидцей спросил я.

– Вы оторвались от нас в кафе «Встреча». Почувствовали слежку? Приятно иметь дело с профессионалом. Мы здесь поговорим или найдем местечко получше?

– Пошли ко мне, чего на улице торчать.

– Польщен вашим доверием.

– Это не доверие, а предосторожность. Тебя вся милиция области ищет, так что не будем лишний раз светиться на людях.

Дома я усадил гостя за стол на кухне, поставил чайник на плиту.

– Гера, буквы у тебя на руке означают «Бесчестие смывается кровью»?

– Да нет вообще-то, – призадумался гость. – Это я в армии наколол.

– Как твоя татуировка расшифровывается?

– Уже никак, – размышляя о чем-то своем, ответил Гера.