Скелеты из шкафа русской истории

А из коренного дворянства только (один) человек струсил под виселицей и пошел служить Пугачеву. После поражения самозванца кинулся спасаться: он ведь не был идейным врагом Екатерины. Ну, поначалу струсил, предал, а потом уже выхода не было. Фамилия этого исторического персонажа — Шванвич. У Пушкина он Швабрин, и все современники сразу узнавали, о ком речь.

Кстати, в «Капитанской дочке» Пушкин и историю дуэли Швабрина не придумал: в действительности был такой же случай нарушения правил дуэли, только не самим Шванвичем, а его отцом. Случай был по тем временам нашумевший. Отец Шванвича разрубил на сабельной дуэли лицо Алексею Орлову, тому самому фавориту Екатерины Великой, когда тот оглянулся на вскрик.

До конца дней лицо Алексея Орлова «украшал» страшный шрам от уха до угла рта. На непривычных людей его улыбка действовала жутко. Шванвича-старшего простили: он сумел убедить общество, что воспользовался оплошкой противника случайно, рубанул одновременно со вскриком.

Когда судили Шванвича-младшего, ему припомнили и подлость, совершенную его отцом.

И уже не простили. То, что прощалось простолюдину, которого зачастую даже не наказывали, а просто ставили обратно в строй, никак нельзя было простить дворянину. Ни при каких обстоятельствах.

Трудно описать полную меру презрения к Шванвичу дворянского общества. Шванвич политически умер. Когда его вели в кандалах на суд, женщины старались не коснуться его даже краешком платья. Никто к нему не обращался и не отвечал на его слова, кроме членов суда.

По приговору его не казнили, все же дворянин, а сослали в Туруханский край навечно. Умерла Екатерина, процарствовал Павел, взошел на трон Александр, отгремела война с Наполеоном… Шванвич все еще был жив.

Никто из государей, несмотря на вековую традицию, по восшествии на престол его не помиловал. Живой покойник догнивал на берегу Енисея, в лесотундре, добрые сорок лет.

Русские дворяне, в том числе и самые высокопоставленные, не могли быть «исконно» вороваты хотя бы потому, что берегли фамильную честь. Да, они не были бескорыстны, они работали на результат, в том числе на получение чинов, имений, пожалований, наград. Им хотелось «сделать карьер», и, конечно, далеко не все они пользовались для этого исключительно благородными способами.

Они услуживали старшим по чину, прогибались перед начальниками, женились на богатеньких невестах и прибегали к разного рода мелкому жульничеству, чтобы набить себе цену. Но вот воровать… Присваивать впрямую чужие, тем паче казенные деньги… С точки зрения знаменитого французского дипломата Талейрана русские придворные были «странными».

В том числе и потому, что «не брали». Такие же «странности» наблюдал за русскими и прусский король Фридрих Великий, и посланник Лесток, сыгравший немалую роль в заговоре, приведшем на трон Елизавету.

Впрочем, у нас и цари тоже странные. Скажем, доходы государственного бюджета Франции в начале XVIII века составляли 145 миллионов ливров.

Состояние же родственника короля, герцога Орлеанского, оценивалось в 114 миллионов ливров, а его долги — в 74 миллиона ливров. Легендарные алмазные подвески, подаренные королем супруге, стоили порядка 800 тысяч ливров.

Здесь что интересно: высшее французское дворянство вело себя в точности как в России — временщики.

Классический отечественный пример вора у трона — конечно, Алексашка Меншиков. 14 миллионов насчитывало его состояние на момент «конфискации» в 1727 году. И нет никакой уверенности, что все полностью нашли.

Но кто есть Меншиков — «полудержавный властелин»? Пирожник? Сын то ли конюха, то ли солдата? Типичный для нашей истории временщик, вознесшийся самым буквальным образом «из грязи в князи».

Увы, на наше многострадальное государство сваливались порой всякие Меншиковы, Шафировы, Ходорковские, Березовские, Гусинские… Цена этим личностям понятна: фарца без роду и племени, мгновенно взлетевшая из «младших научных» и пирожников в «полудержавные властелины». Грабь награбленное. В любой момент низвергнут, посадят, сошлют.

Но есть же разница между временщиком и «имеющим все права» потомственным аристократом. Поэтому сравнивать Меншикова с французскими принцами крови как-то некорректно. То, что «простительно» временщику-хапуге, как-то дико смотрится у тех, кто поколениями стоит у трона, у самих наследственных владык Королевства Французского. Аристократии, предки которой еще в Крестовых походах участвовали.

В общем, так или иначе сами короли и их родственники во Франции всегда были значительно богаче возглавляемого ими государства.

Бюджет Российской империи в 1899 году достиг 1 500 000 000 (полутора миллиардов) рублей.

А стоимость имущества царской семьи — по максимальному подсчету — 125 миллионов. Тоже не по-детски — 8 %… Но с французами не сравнить.

Мораль: русские цари были намного беднее возглавляемого ими государства. Хорошо известно, что во время первой переписи 1897 года Николай II написал в графе «род занятий»: «Хозяин земли русской».