Схрон

Меньшов шумно выдохнул.

— Не верю! Что хотите делайте, режьте, приводите любые доводы — не верю! Все-таки человек я простой, несмотря на высшее образование, и привык верить глазам.

Ивашура погрустнел, откупорил бутылку «Старорусской», налил всем по глотку.

— Давайте выпьем за погибших, за Сурена — это он любил говорить: человек я простой… За Мишу Рузаева… Пусть земля им будет пухом.

Выпили, помолчали. Меньшов отломил кусок хлеба, прожевал, сказал с упрямой миной:

— Все равно твое Древо Времен не решает проблему собственно времени. Получается, что каждая Ветвь — Метавселенная с потоком времени, текущим под углом к потоку времени другой Ветви. Так? Именно поэтому они не пересекаются и не взаимодействуют друг с другом. Тогда что такое Башня? Надвременной топологический тоннель с квантованным выходом?

— Хватит, мужчины, — вздохнула Вероника. — Чем мудреней вы говорите, тем меньше понимаете сами, что говорите. Я устала. Как бы вы ни утверждали обратное, но время все же идет и мы идем вместе с ним.

— Не помню, чьи это стихи, — сказал Ивашура, — их читала Тая Калашникова, подруга Ивана, но мне они запали в душу:

Кто-то сказал — время идет.Ах, к сожалению, нет.Время стоит, мы же идемЧерез пространство лет.

— Красиво. — Вероника задумчиво посмотрела на Игоря Васильевича. — Действительно, в этих строчках кроется глубокий смысл. Игорь, а почему ваш Ствол, то есть Башня…

— Называй ее хроношахтой, если хочешь.

— Пусть будет шахта. Почему она соединяла Ветви времени в прошлом? То есть двигалась к началу ветвления, а не наоборот, в будущее других Ветвей?

— Этого я не знаю, — честно признался Ивашура. — Вероятно, существует некий закон корреляции выходов Ствола в другие Ветви, не позволяющий ему соединять будущие времена. У меня сложилось впечатление, что ученые из той Ветви, где был построен Ствол, сами не очень-то разобрались, что произошло. С другой стороны, могли вмешаться разумные силы, заинтересованные именно в таком направлении хроношахты.

По взглядам Гришина и Меньшова Игорь Васильевич понял, что проговорился. Правда, ни тот, ни другой не знали истинной подоплеки сказанного и под словами «разумные силы» вряд ли видели конкретных существ, то есть «хронохирургов», но у Ивашуры появилось неприятное чувство прощупывания психики чьей-то волей. Чтобы не подвергать разум слушателей давлению запретной информации, он перевел разговор на другую тему.

— Константин Семенович, мне так никто и не рассказал, чем вы тут без меня занимались.

— А ничем, — под общий смех ответил Гришин. — Любуемся издали на Башню да пишем трактаты на основе ранних исследований. Ситуацией здесь распоряжается Федеральная служба безопасности, а экспедиционный корпус мало того что сократился вдвое, так еще практически и ничего не делает. Федералы изредка милостиво разрешают какой-нибудь группе приблизиться к Башне с приборами, но чтобы как при вас, пощупать стены своими руками… — Академик нахмурился с горечью.

— Что, так плохо? — Ивашура сочувственно глянул на Меньшова.

Физик мотнул кудлатой головой.

— Исследования сокращены, допуск в зону теперь возможен только после проверки и согласования с чинами из ФСБ. Так что похвастаться открытиями не можем.

— А кто этот ваш новый начальник экспедиции? Я что-то его совсем не знаю.

— Тьмаревский? — Меньшов сплюнул. — Лев Давыдович. Вроде мы с ним из одного учреждения, а я его тоже не знаю ни как ученого, ни как человека. Одно скажу: твоей хватки и умения работать с вышестоящим начальством у него нет. Может быть, возглавишь экспедицию снова?

— Действительно, Игорь Васильевич, — подхватил Гришин, — почему бы вам не вернуться на свое место?

— Подумаю, — неопределенно пообещал Ивашура.

Гибелев, с интересом прислушивающийся к разговору, хотел было что-то вставить, но в это время в коридорчике фургона гостиницы послышался топот, потом стук в дверь.

— Входите, — откликнулся Гришин.

Дверь открылась, и в комнату вошли одетые по-походному: ветровки, джинсы, рюкзаки — Иван Костров и Тая.

— Добрый вечер, — поклонился Иван, чем-то расстроенный или озабоченный. Впрочем, его спутница тоже не выглядела веселой и довольной.

— Иван?! — обрел дар речи Ивашура. — Ты же хотел отдохнуть. Я жду тебя только через неделю.

— Погода хорошая, — хмуро ответил Костров, и все увидели на щеке у него свежие царапины. — Луна светит, мочи нет. Пошли погуляем?

Ивашура понял, встал.

— Посидите, мы сейчас.

Они вышли. Тая робко огляделась, и Вероника поспешила посадить гостью рядом.

— Что это вы такие серьезные? Случилось что?

— Так, — повела плечиком девушка, — ничего особенного.

— Давайте-ка нальем гостье винца, — преувеличенно бодро проговорил Гибелев, придвигая к Тае пластмассовый стаканчик. — Что будете пить? «Хапуриви», шампанское, водку?

— Спасибо, немного шампанского.