Схватка

Богуслав снова поежился. Было не просто зябко, но и чуть-чуть жутковато этим тихим холодным вечером, точнее уже ночью… Тень набежала на лицо Богуслава, он глубоко вздохнув спросил:

— Скажите, доктор, Вы тоже считали, что я женился на Аннусе только из-за расчета, из-за маентков и фальварков моего пана брата?

Штеллер явно смутился.

— Х-м, такие слухи, конечно же, ходили, пан Богуслав, — немец потер указательным пальцем переносицу, — но… я, зная Вас, не верил таким слухам. Ведь панна Анна была молода, умна, красива… Невозможно было не влюбиться.

— Полноте, пан доктор, — нос Богуслава раздраженно сморщился, — не льстите так явно! Анна Мария не была красавицей, не обладала большим умом… Более того, любовниц я тоже получше знавал, но… Но ведь я ее за что-то в самом деле любил! Я пытался ее отпустить от себя и не мог! Я не мог даже с ней объясниться в своих чувствах, как это не раз делал с другими женщинами! Вот как ваша чертова наука все это объяснит? Где ваши научные объяснения тому, что мы любим женщин, которых сами признаем не особо умными, красивыми и искусными любовницами? Но жить без которых miraculose tandem[8] мы тоже не можем!

— Х-м, — Штеллер был явно растерян. Он не знал, что ответить, начав витьевато рассуждать о сложных и порой необъяснимых взаимоотношениях женщин и мужчин. Но Богуслав, похоже, его уже не слушал. Он стоял у окна, глядя свозь стекло на противоположенную стену замка, думая о себе, о стране, о предстоящих выборах короля… «Меня хотят видеть на троне, не меньше, чем Собесского, а даже больше, — думал Богуслав, — нужно ли мне это? Нет. А может все-таки податься в монархи? Только строить не такую сопливую либеральную монархию, как сейчас у Яна Казимира, а такую жесткую, как у Кромвеля в Англии или у Людовика во Франции. Отделить Литву от Польши! Это было бы благом и для нашей шляхты, и для всей страны. Но нужно ли это мне лично? А разве плохо быть королем?…»

Богуслав стоял, упершись лбом в стекло, и думал, думал под аккомпонент что-то бубнящего доктора…

В эту короткую июльскую ночь в не наступившей полной темноте все еще просматривалась противоположная стена замка. Прямо напротив окна кабинета виднелись окна зала собрания. Там кто-то ходил со свечой, ибо два окна мерцали беловатым светом. Богуслав, не придав сему факту особого внимания, — мало ли кто мог ходить там из прислуги — вдруг подумал, что после полуночи прислуга уже спит, а двери зала собраний еще днем были опечатанными. Богуслав это сам видел, прохаживаясь по коридору днем. «Странно. Весьма», — думал Слуцкий князь, наблюдая за свечением в окне, находя его, свечение, куда как более ярким нежели от свечи, и не менее странным, ибо огонь свечи не так бел, как этот. «Наверное, факел, а белый свет — эффект от стекол окна», — подумал Богуслав, собираясь уже вернуться в кресло перед очагом. В этот самый момент в дверь постучали и зашел Ганович.

— Я увидел в вашем окне свет, и дай, думаю, зайду, спросить, не изволите ли чего перед сном, — объяснил свой столь поздний визит Ганович.

— Нет, дзякуй, ничего не надо, — ответил Богуслав, — велите только, чтобы к утру мне принесли красного крулевецкого вина, а не венгерского токая. Кстати, пан Ганович, а кто там бродит в зале собрания? — спросил Богуслав между прочим, указав небрежно рукой на окно. Ганович приблизился к окну, взглянул.

— Странно, — пробурчал бурмистр и его лицо, вдруг, побледнело, — весьма!

Эти же слова только что в уме произносил и сам Богуслав. Но Слуцкому князю показалось еще более странным, что бурмистр, ответственный за все хозяйство замка, сам не знает, кто же там ходит в столь поздний час.

— Двери должны быть опечатаны. В зале сейчас никто не собирается, — повернулся лицом к Богуславу Ганович. Вид бурмистра был удивленным. И даже чуть-чуть испуганным… Штеллер встал. Он также ощутил некое неприятное чувство беспокойства.

— Сейчас проверю, — неуверенно и без явного желания и готовности произнес Ганович, — может это Александр решил заглянуть туда?

— Я вам составлю компанию, — неожиданно предложил Богуслав, скидывая халат и набрасывая свой камзол, беря, зачем-то и шпагу. Впрочем, этот нюанс показался всем вполне уместным. Почему-то у всех по телу мурашки бежали от непонятного холодного чувства страха.

— Я с вами, господа! — решительно схватил свою трость Штеллер. Его лицо также побледнело, даже оранжевый отсвет от огня камина не скрывал бледность доктора.

— Нужно разбудить сторожа! Ключи у него! — пролепетал бурмистр и бросился первым вон из комнаты… Вскоре появился заспанный сторож со связкой ключей, позвякивающих на большом кольце. Он был явно удивлен всей этой полночной суете.

— Что случилось? — постоянно повторял этот тучный мужчина с окладистой бородой.