Скитальцы. Пьесы 1918–1924

             Там… в Старфильде… семья есть… Фаэрнэт, —             не знаешь ли? Быть может, вспомнишь?

Колвил

                                                                                              Нет,             не знаю я; бываю редко в этом             плющом увитом, красном городке.             В последний раз, в июне этим летом,             на ярмарке…(Смолкает, видя, что Проезжий задумался.)

Проезжий

(про себя)                                         Там, в милом липнике,             я первую прогрезил половину             нескучной жизни. Завтра, чуть рассвет,             вернусь туда; на циферблате лет             назад, назад я стрелку передвину,             и снова заиграют надо мной             начальных дней куранты золотые…

             Но если я – лишь просеки пустые             кругом найду, но если дом родной             давно уж продан, – Господи, – но если             все умерли, все умерли, и в кресле             отцовском человек чужой сидит,             и заново обито это кресло,             и я пойму, что детство не воскресло,             что мне в глаза с усмешкой смерть глядит!(Вздыхает и принимается есть.)

Колвил

             Осмелюсь понаведаться: отколе             изволите вы ехать?

Проезжий

                                                    Да не все ли             тебе равно? И много ль проку в том,             что еду я, положим, из Китая, —             где в ноябре белеют, расцветая,             вишневые сады, пока в твоем

             косом дворце огонь, со стужей споря,             лобзает очарованный очаг?..

Колвил

             Вы правы, да, вы правы… Я – червяк             в чехольчике… Не видел я ни моря,             ни синих стран, сияющих за ним, —             но любопытством детским я дразним…             Тяжелый желтый фолиант на рынке             для Сильвии задумчивой моей             я раз купил; в нем странные картинки,             изображенья сказочных зверей,             гигантских птиц, волов золоторогих,             людей цветных, иль черных, одноногих,             иль с головой, растущей из пупа…             Отец не слеп, а дочка не глупа:             как часто с ней, склонившись напряженно,             мы с книгою садимся в уголке,             и, пальчиком ее сопровожденный,

             по лестницам и галереям строк,             дивясь, бредет морщинистый мой палец,             как волосатый сгорбленный скиталец,             вводимый бледным маленьким пажом             в прохлады короля страны чудесной!..             Но я не чувствую, что здесь мне тесно,             когда в тиши читаю о чужом             чарующем, причудливом пределе;             довольствуюсь отчизною. Тепло,             легко мне здесь, где угли эти рдели             уж столько зим, метелицам назло…

Проезжий

(набивая трубку)             Ты прав, ты прав… В бесхитростном покое             ты жизнь цедишь… Все счастие мирское             лишь в двух словах: «я дома…»

Троекратный стук в дверь.

Колвил

(идет к двери)                                                                             Вот напасть.

Осторожно входит Разбойник.

Разбойник

             Пурпурный пес, виляй хвостом! Я снова             пришел к тебе из царствия лесного,             где ночь темна, как дьяволова пасть!

Он и Колвил подходят к камину;

Проезжий сидит и курит в другом конце комнаты и не слышит их речей.

             Мне надоела сумрачная пышность             дубового чертога моего…             Ба! Тут ведь пир! Кто это существо             дымящее?

Колвил

                                   Проезжий, ваша хищность.             Он возвращается из дальних стран,             из‐за морей…

Разбойник