Скитания Анны Одинцовой

«Итак, я стала второй женой оленного человека Таната. Стала живой, непосредственной участницей древнего обычая левирата. Формально это случилось несколько раньше, но по-настоящему именно этой ночью, 24 марта 1948 года. Что я испытывала при этом? Если честно, то в самом начале, когда я услышала, что происходит в темноте, испытала приступ дикой ревности и даже готова была прекратить близость между мужем и Катей. Мгновением позже это чувство сменилось острым желанием самой включиться в этот процесс И сделала бы это, если бы не беременность. В одном я бесспорно убедилась, что обычай левирата ничего общего с распущенностью нравов или с желанием удовлетворить свои неуемные сексуальные требования не имеет. Этот обычай сложился с одной-единственной целью — сохранить семью, охранить потомство, уберечь одинокую женщину от чувства ненужности в этом обществе, найти достойное ей место. Как жаль, что все мои чувства — это чувства зрелой цивилизованной женщины, а не такой, которая родилась и выросла здесь, без влияния большой культуры, традиций семейных устоев, в основе которых лежит большей частью религиозное воспитание и новая коммунистическая мораль. То, что сейчас происходит на моих глазах и с моим участием, уходит корнями в тысячелетия опыта становления человеческих взаимоотношений. Если придерживаться установленной и признанной исторической хронологии, то я как бы вернулась в то время, которое находится даже за пределами времени строительства египетских пирамид, Трои, путешествия Одиссея, задолго до появления первых христианских проповедников. Строго говоря, именно еще в том времени живут чукчи и многие народы нашего Севера, застигнутые революцией. Строительство новой жизни, отрицание прошлого, ломка веками устоявшихся обычаев во имя нового, светлого будущего начисто сметет все, что еще сохранилось в этом стойбище, и мой долг перед этими людьми и перед наукой, подавив все мои чувства, сохранить это хотя бы на бумаге. Иногда мне становится страшно, когда думаю о том времени, когда сюда доедет Атата, а может быть, и не он, но ведь рано или поздно это случится…»

Катя, продолжая про себя напевать, искоса посмотрела на Анну и вдруг сказала:

— А ведь я тоже умею писать.

— Очень хорошо, — отозвалась Анна.

— Но не так быстро, как ты.

— Если хочешь, могу научить быстрому писанию.

— Нет уж… Теперь это мне ни к чему. Я теперь жена оленного человека, чаучуванау.

— Я ведь тоже жена оленного человека, — осторожно заметила Анна.

— Я была предназначена Танату с самого рождения. А ты появилась откуда-то сбоку. Поэтому, хотя ты тоже его жена, но главная — я.

— Но ведь его первый ребенок будет от меня…

Катя замолчала. Анна в мыслях кляла себя за то, что вступила в этот опасный для себя спор. Победило женское чувство, а не трезвый разум научного исследователя.

— У меня тоже будут дети, — тихо произнесла Катя и с силой принялась толочь в каменной ступе кусок замороженного тюленьего сала.

6