Сколько живут донжуаны

— Ты готова принять меня такого, как есть? Ты примешь меня со всеми моими проблемами и болезнями, к примеру? Ведь брак — это очень серьезно…

— Ты болен? — на всякий случай спросила она, вспоминая ночь и каким был Никитин — здоровым, полным жизненных сил, энергичным. Проверяет, подумала она, усмехаясь про себя. Мысль ее летела вперед, она мысленно уже выбирала себе фату, платье, и в этих своих женских фантазиях не могла остановиться.

— Нет. К счастью, я здоров. Люся… Это я убил Вадима.

…Было ранее утро. Опухшая от слез, Людмила сидела на кухне и смотрела, как небо из серого становится бледно-розовым, а окна покрываются тонким кружевом изморози. Еще ночью был сильный ветер, и редкие хлопья снега напоминали о том, что все-таки январь, и все равно в воздухе было как-то по-весеннему мокро и опять же — ветер. А сейчас январь убивает все живое, замораживает насмерть. Вот и ее убил, заморозил.

Как она ему тогда сказала? Сначала не поверила, подумала, что он просто пошутил. Но разве такими вещами шутят? Пришел поговорить, подсыпал яду в стакан и ушел. Решил таким вот страшным образом избавиться от соперника. Она слушала его, оглушенная, и ей казалось, что это сон. Так часто бывает, когда человек сталкивается с чем-то необратимым, ужасным, всегда есть небольшая надежда, что это все-таки сон.

— Ты и сейчас скажешь мне, что любишь? — спросил Володя, и она просто не знала уже, как себя вести и что говорить. Вся ее будущая благополучная жизнь висела на волоске, все зависело теперь только от ее реакции. И она должна угадать, чего именно, какого ответа ждет от нее Никитин.

— Да, люблю, — сказала она непослушными губами. — Но мне очень тяжело. Я не знаю… Как ты мог?

И тут до нее вдруг начало доходить, что совершенно не знает человека, с которым провела ночь. Что повела себя, как шлюха, как одна из тех девок, с кем любил проводить время ее Вадим. И что у Никитина, возможно, где-то далеко, там, откуда он уехал, есть женщина с чистым домом, чистой постелью и чистым телом. Еще недавно он хотел все изменить в своей жизни, забыть прошлое и жениться на Людмиле, а она, вместо того чтобы вести себя, как порядочная женщина, повела себя, как идиотка. Явно поспешила! Притащилась к нему ночью, а потом и вовсе отдалась. И это сразу же после смерти жениха. Что он теперь о ней думает? Как относится?

Стоп. Да какая теперь разница, как она себя повела?! Он же убийца!

Она закрыла лицо руками. Дыхание становилось судорожным.

— Мне уйти? — услышала она и машинально кивнула.

— Хорошо.

И он ушел. Она услышала, как хлопнула дверь.

18. Костров. 15 января 2018 г

Из кабинета Ракитина я вышел с трофеями: в кармане у меня имелся документ — доказательство полного алиби Ларисы Михалевой, выписка из базы данных по железной дороге, свидетельствующая о том, что в момент убийства Лары не было в Москве, она вернулась через два дня после смерти Вадима Соболева, 13 января, все, как она и говорила. А пробыла она у своей сестры в Питере, если верить билетам, целых три месяца. И угораздило же ее приехать как раз в самую гущу событий! Выходит, что мне крупно повезло, что я застал ее дома и смог поговорить. Второй трофей от Ракитина — ключ от квартиры Вадима Соболева, который мне удалось у него выцыганить.

Пока тело Соболева не было выдано его матери, у меня оставалось немного времени, чтобы осмотреть и его опечатанную квартиру. Я вспомнил, как пару дней тому назад стоял вот так же, перед дверью в эту самую квартиру, собираясь ее вскрыть и не зная, что за мной из соседней квартиры наблюдает в глазок Лара. Хорошо, что я тогда ничего не предпринял, хотя вполне мог бы, я думаю. Кое-чему я успел научиться в этом плане, и отмычки имеются, а в моем деле проникновение в жилище — дело обычное, если нужны доказательства, улики.

С ключом в руке я чувствовал себя куда увереннее, чем в прошлый раз, и мне уже все равно было, наблюдает за мной Лара или нет.

— Гражданин?

Голос прозвучал откуда-то снизу, и я от неожиданности выронил ключ. По лестнице поднималась крупная высокая женщина в каракулевой шубе и красном кокетливом берете одного оттенка с густой красной помадой на ее губах. И как это женщины в таком солидном возрасте — а ей было, я думаю, больше семидесяти — так смело красят губы и пудрят щеки?!

Я молча повернулся к ней.

— Вы кто и что вам здесь надо?

Вместо ответа я поднял с пола ключ и, резко отвернувшись от красногубой тетки, попытался его вставить. Ситуация была отвратительная. С какой стати я должен ей что-то объяснять?

— А я вот сейчас полицию позову! — загремела женщина, и тогда я достал из кармана фальшивую ксиву следователя следственного комитета и сунул ее ей под нос.

— Ох, извините бога ради, — женщина крестом уложила руки на груди. — Понимаете, Вадима убили, квартира стоит пустая, мать его еще не приехала, тело-то еще не выдали, вот я и подумала, что кто чужой лезет. Мы здесь все друг друга знаем, бдим, так сказать!

— Это вы правильно делаете. Но вы извините, мне работать надо.

— Да-да, еще раз извините. Да у меня еще и голос такой грубый…