Скорбящая вдова

Ответа подождал, но старец древний беззубым ртом пошамкал и вновь уснул. Распоп склонился, чтоб четки подобрать, и токмо взял, как в тот же час познал миг откровения. Промолвил вслух:

– Молился Богу сатана и вымолил Россию для мучений.

Схватил перо, к бумаге прикоснулся, да устрашился вдруг:

– Ужели я сие изрек?..

21.

Вкупе с Приданым он утратил все – покой и сон, свой тихий нрав, намеренье жениться и даже страсть молиться в алтарях. Знобливый гнев, подобно мразу, сковал его, заледенил уста, и отогреть сей холод способно было лишь вести о возвращении Приданого. Князья, бояре, коим доверял, по землям рыскали отай, пытали всех причастных, а иерархи свой рядили ряд в обителях, пустынях и ставропигиальных монастырях, стрелецкие разъезды копытили дороги во все концы, чинили обыски в обозах, ладьях и стругах, и кораблях морских – все тщетно! Нет Истины! А речь боярина, суть, вора, казнокрада, стоит в ушах:

– Отныне ты не царь – великий князь. Не по достоинству тебе держава, скипетер. От благочестья древлего отрекся и Истину утратил…

И глас сей вражий, огню подобно, разум пепелил и чувства, но хладен гнев был! Царь и не мыслил казнить его, поелику боярин ведал, где Истина. Когда его пытали, царь сдерживал князей, чтоб не нанесли вреда большого, чтобы не умер, а минет время – год иль два, иль более того, глядишь, и притомится, сам выдаст, что похитил. Однако ежечасно придворная молва слух будоражила и душу:

– Об Истине страдаешь, государь? Да много ль проку от ветхих книг?

– Кто молвить смеет – ты не царь? Была в казна богата! Не царь тогда, суть, император! А вора, что умыкнул Приданое, казни, и все забудут скоро, что привезла на Русь заморская царевна.

– В живых оставишь, сей боярин вновь смуту учинит! А ну, как скажет, кто Истиной владеет, тот и государь?..

– Казни, придет покой и сон, и радость жизни!

– Ведь след жениться, срок! Невесту выбрал, где же свадьба? Наследник нужен, сын!

– Не Вячеславов супротив восстанет, так знать царя Ивана. Сии вельможи спят и зрят, яко отнять престол…

– Казни боярина, и все печали вмиг от тебя отступят.

Не тронул бы его, но Троекуров, бывший в сыске, челом ударил – князь сей, Василий, в великой тайне сочетался браком с Морозовой, вдовой Скорбящей – попишка сельский под пыткою признался!

Царь ведал, Вячеславов с раскольниками связан и посещал вдову на Разгуляе и к Аввакуму ездил, когда тот пребывал в боровской яме. Гнев пламенем взыграл, затмило разум – и Феодосью отнял! Любовь, что грела сердце: пока была вдовой, стояла подле, и ежели не дланью, взором мог обласкать! А ныне мужняя жена!? Не быть сему!

И голова боярская скатилась с плахи…

Но казнь не принесла покоя, напротив, горше стало. На свадьбу звал вдову, посылки слал три раза, однако же гонцы не солоно хлебавши возвращались, больна, мол, лежу на одре, а встану, так приду.

В тот час, как царь узнал о тайном браке, немедля заподозрил сговор: все ведомо вдове! Да ведь строптивая, не скажет, не выдаст Истины! А как пытать ее? Как вздергивать на дыбу? Не выдержит душа… Знать, след с ней помириться, возле себя держать и тихо, исподволь, увещевать, чтобы сперва отринула поганых два перста, а уж когда во храме встанут рядом, к духовнику на исповедь, отай прознать, где схоронили Истину.

Год после свадьбы выждал. Не звал и не тревожил, однако же молву пускал, де, мол, горюет царь, что гнева не сдержал, сгубил боярина и в пору бы в обитель, на моленье, а сам надежду тешил – вдруг да придет? Тем временем Наталья, царица молодая, помучавшись зело, в поту предсмертном разродилась сыном – наследником престола. Когда младенца показали, царь отшатнулся, вспомнив Аввакума, и глас его как будто зазвучал:

– Родит наследника престола – отродье сатаны! Врожденная болезнь корежить будет тело. И изверг сей сам назовется император…

Падучая младенца выгибала, вскипала пена на устах. Но немец-повитуха, склонился к уху и шепнул:

– Жена родиль наследник – гений. Болезнь есть знак!

Сим видом потрясенный, он приказал лечить младенца и не являть боярам. Воистину, проклятие над родом! Второй уж сын (от Марфы был Иван), и оба хворы! И слух потек смолой – наследник от рожденья болен, Нарышкин скрыл падучую, коей и сам страдал, и дед его, а посему быть на престоле Софье.

Царевна подрастала умна и лепа, и впрямь хоть объявляй наследницей, да был один порок, открывшийся недавно – дочь благоволила к раскольникам! Соглядатаи не раз предупреждали царя о сем, а тут вдруг весть пришла, что Софья, в потай и под покровом ночи, бывает у Морозовой! Скорбящая вдова, мол, собирает вельможных жен, монахинь беглых, чтобы молиться по старому обряду.

Царь заговор узрел! И памятуя, что вдова причастна к исчезновенью Истины, терпеть боле не мог. Поскольку Иоаким суть дела знал, послал его на Разгуляй и вкупе с ним поехал Ларион Иванов, муж несведущий, но ярый спрос учинять. Велел покуда не пытать, а лишь увещевать, чтоб отреклась от двоеперстия, но ежли встанет накрепко, то напугать, мол, сын Иван на службе государя, подумай, что с ним станет, коль ты упорствуешь?