Скорбные элегии. Письма с понта

В этих неравных стихах Назон посылает СалануСлово приветное: будь в добром здоровье, Салан!Верь, я и вправду хочу, чтобы стало по этому слову,Чтобы, читая меня, был ты и жив и здоров.5 Блеск таких благородств в наш век едва ли не вымер —Как же мне о тебе вышних богов не молить?Ибо хотя никогда мы особенно не были близки,Ты, говорят, обо мне в доле моей пожалелИ благосклонно читал недостойные, может быть, строки,10 Из приевксинских земель в дальний пришедшие Рим.Ты за меня пожелал, чтобы Цезарь не гневался долго, —Цезарь рад бы и сам слышать желанье твое.Знаю, что это в тебе говорила природная кротость —Но благодарность моя из-за того не слабей.15 Тронули сердце твое, ученый ценитель поэтов,

Трудные эти края нынешней жизни моей.Впрямь едва ли найдешь по целому кругу земномуМесто, где меньше цветет радостный Августов мир.Все же и в этой земле меж битв сочиняю я строки,20 Ты же читаешь, склонясь, и улыбаешься им;А одобренье твое моему оскудевшему даруНовых сил придает: льется рекою родник.Ты понимаешь, как трудно в беде вновь увериться в силах,И благодарен тебе мой ободряемый дух.25 Долгое время стихи мои были о мелких предметах,И доставало мне сил, чтобы описывать их;Ныне, заслышав молву о справляемом славном триумфе,Дух мой дерзнул посягнуть даже на этот предмет.Смелость мою подавил и блеск и важность событий —30 Необорим для меня был предприемлемый труд.

Только одно в нем достойно хвалы — благое желанье,А остальное во прах пало, не снесши труда.Если дойдет до тебя и это мое сочиненье —Не откажи и ему в доброй опеке твоей.35 Знаю, ты сделаешь это и сам, без особенной просьбы,И благодарность моя лишней была бы тебе —Не потому, чтобы я заслуживал доброго слова, —Просто сам ты душой чист, как нехоженый снег,Сам достойней похвал, чем те, которых ты хвалишь,40 И красноречьем твоим славен у всех на виду.Цезарь, юношей вождь[420], которому имя — Германик,Рад с тобою делить время ученых трудов:С давних ребяческих лет ты был ему верный товарищ,Ибо ценил он в тебе и дарованье и нрав.45 Ты красноречьем твоим и в нем разбудил красноречье—

Ты ему нужен бывал так, как огниво огню.Вот твой голос умолк, не движутся смертные губы,Скованы быстрым перстом павшей на них тишины,И поднимается он, достойнейший отпрыск Иула[421],50 Как заревая звезда над заревою волной.Он еще молча стоит, но лицо, но осанка, но платьеПредвосхищают уже звук изощренных речей.А как расступится тишь и раздастся божественный голос —Верь, что так говорят боги с высоких небес,55 И восклицай: «достойная речь державного мужа!» —Так благородства полны каждое слово и звук.Вот чьею дружбой ты горд, до небес головой досягая,Но не гнушаешься нас в нашем изгнанье хвалить.Видно, и вправду меж родственных душ есть некая близость,60 Каждый по общим делам друга находит себе:

Пахарь крестьянину верен, солдат своему полководцу,И на неверной ладье кормчему верен моряк.Ты же — служитель Камен, и нет служенья усердней,И дарованьям моим ты, одареннейший, рад.65 Наши различны труды, но один их питает источник:Оба привыкли мы жить для благородных искусств.Тирс в руках у тебя, а лавр у меня над висками,[422]Но у обоих в сердцах жив одинаковый жар:Стопы моих стихов у речей твоих учатся силе,70 Речи твои у стихов учатся блеску словес.Прав ты, когда говоришь, что одни нам священны знаменаИ что заботы у нас общий смежает рубеж.Вот потому и молю я, чтоб дружба высокого другаЧестью твоею была всю твою долгую жизнь75 И чтобы принял он в срок бразды всемирного блага, —Эту со мною мольбу делит весь римский народ.