Скоро полночь

Довольный собой, Антон разжал пальцы на цевье автомата, позволил ему свободно повиснуть на ремне под левым локтем.

Эмоции Шатт-Урха он мог контролировать не хуже Удолина, только несколько в другом спектре и проекции. Их приятель, кажется, не потерял себя, держался с достоинством, поскольку побывал там, где никто из присутствующих не был, узнал много нового и интересного и вдобавок привел с собой людей, с которыми можно разговаривать.

Времени на то, чтобы анализировать дальнейший обмен мнениями дуггуров, считающих себя мыслящими

, не осталось.

В трех шагах носитель тоги остановился и протянул вперед правую руку с раскрытой навстречу ладонью.

Антон на всякий случай сделал то же самое.

— Господин, сними защиту с твоего мозга, тогда… сможет говорить с тобой голосом и по-русски, — сказал Шатт-Урх.

— Пожалуйста…

— Меня зовут Суннх-Ерм, — отчетливым голосом диктора московского радио представился дуггур. — Я — председатель Совета мыслящих, Рорайма, руководящих правильным функционированием народа нашей планеты.

«Вот и зацепка, — мельком подумал Антон, знавший сотни языков межпланетных рас, пользовавшихся фонетикой: агглютинирующих, корнеизолирующих, инкорпорирующих, верзоаффических и прочих. — Не могут носители таких личных имен принадлежать к той же расе, что и их правители, которых мы ищем. Элементарный признак колонизации, или — симбиоза. Суннх-Ерм, Шатт-Урх и — «ророайма», «итиакуатиара». Аналогично — Иван Обносков, начальник Рейхсзихергейстдинстамт — Имперского управления государственной безопасности. Кто в этой ситуации ведущий, кто ведомый — с ходу не угадаешь, но фонетика не обманет». Однако заниматься еще и исторической лингвистикой ему было некогда. Сделал пометку в памяти — и достаточно.

— Крайне приятно. Меня — Антон. Я — представитель Галактической конфедерации Ста миров, носящий высочайший ранг Тайного посла, экстерриториального и свободного от предрассудков! Мне поручено выяснить, что за конфликт разразился между близкими расами этой планеты. Мы прибыли к вам с миссией дружбы и сотрудничества. Мы готовы забыть обо всех случившихся на этой планете недоразумениях, к которым вы, Рорайма, надеюсь, не имеете отношения. Итиакуатиара вас неправильно информировали, тапурукуара совершили несанкционированное нападение, урарикуэра не обеспечили теоретической базой. Это прискорбно, поскольку повлекло массу ненужных жертв. Однако несовершенная система управления не может быть поставлена в вину исполнителям. Здесь нужно спрашивать с руководителей. Согласны?

Слова Антона, подкрепленные исходящей от него нравственной силой, очевидно расстроили Суннх-Ерма. Где-то в его организме, пожалуй, тоже сидел предохранитель, препятствующий возможности помыслить о наличии каких-то руководителей

, высших по административному, а то и биологическому уровню, чем он, Председатель.

— Мы не знаем, что такое «галактическая конфедерация ста миров», — ответил дуггур. — Ощущая твои мысли, я догадываюсь, что ты имеешь в виду звезды, наполняющие ночное небо. Но звезды — это звезды, на них не может быть жизни. Или я тебя не понимаю, или ты вводишь нас в заблуждение… Другие сказанные тобой слова тоже не имеют смысла в мире, куда ты пришел. Здесь — свои законы и правила. Тебе это понятно?

«Ах ты, сволочь, — подумал Антон, причем так, чтобы хоть это определение оказалось в сфере восприятия Суннх-Ерма. — В заблуждение! У вас тут, значит, и Джордано Бруно не было? И правильно! Зачем насекомым теория множественности обитаемых миров? Им и соседнего муравейника выше крыши…»

— Придется предъявить свои верительные грамоты, — с легким сожалением ответил Антон и повторил то, что раньше проделал с Шатт-Урхом. Не в полную силу, но основательно ударил ему по мозгам своим нечеловеческим стилем мышления и пакетом неземной космогонии

. Для того чтобы понял, чтобы сообразил, с кем дело имеет.

Но фильтры между мыслящей и руководимой инстинктами частями личности у председателя были помощнее, чем у жалкого интеллигента Шатт-Урха. Не зря он был поставлен на свой пост, под который был специально заточен.

Так, вполне можно предположить, что в грамотно организованной, безопасной для обеих сторон дискуссии личность типа Сталина, правильно подобрав систему доводов, можно было бы в чем-то убедить и даже переубедить, а вот Кагановича — едва ли. Лазарь Моисеевич был абсолютно самодостаточен внутри раз и навсегда усвоенной мыслеформы. Чувствовал там себя комфортно и в рамках роли — чрезвычайно успешно.

Так и Суннх-Ерм. Что-то до него дошло, но основ не коснулось. По крайней мере — внешне.