Скорость, маневр, огонь

– А летать-то полк может?

– Кое-как летали с первого же дня, – ответил Осипову Терпугов. – Не хватало горючего, боеприпасов. Сейчас понемногу всего подбросили. Ничего, жить можно.

– Инженеры Гриднев и Данилин каким-то чудом сумели переправить несколько спецмашин с имуществом, в том числе один стартер.

– Ну, что же, хоть дела и плохи, а воевать за нас никто не будет, – вполне определенно высказал свою мысль командир полка. – Обстановка сложилась вдвойне трудная: за семь месяцев боев мы потеряли половину самолетов, часть из них сбита в воздушных боях или поломана при вынужденных посадках, а на керченской переправе до зарезу нужна авиация.

Посланный в станицу Гостагаевскую капитан Терпугой привез приказ генерала Нанейшвили продолжать боевые вылеты на прикрытие переправы, вести разведку, штурмовать войска противника на Керченском полуострове.

В связи с тем, что техников в полку явно недоставало, майор Осипов отдал приказ: каждому обслуживать по два самолета, летчикам тоже работать между вылетами вместе с техсоставом. Сам же тем временем поехал представиться генералу.

Но неудача наших войск на Керченском полуострове не вызвала падения боевого духа у людей.

В полку осталось еще более двадцати самолетов. Залатанные пробоины, обожженная и облупившаяся краска свидетельствовали, что летчики героически дрались с фашистами и, несмотря на их численное превосходство, нанесли немцам в небе и на земле значительный урон. На боевом счету полка было уже сбито в воздушных боях около тридцати фашистских самолетов.

В конце мая произошло довольно необычное событие. Наша эскадрилья вернулась из очередного боевого полета, все были в хорошем настроении: сбили «мессершмитт».

Разрулили самолеты по капонирам. Командир полка вел с летчиками разбор боевого вылета. День был тихий, солнечный, на небе ни облачка. Где-то в районе Керчинского пролива слышится артиллерийская канонада.

Вдруг подкатила грузовая машина. Глянули мы и ахнули: шестнадцать девушек в пилотках, в военной форме, сидели в кузове.

Из кабины грузовика вылез начштаба и лихо доложил командиру полка:

– Привез пополнение, товарищ майор. Будут, понимаете ли, работать оружейниками.

Молоденькие девчонки спорхнули с кузова и сгрудились у автомашины. Командир полка подошел к будущим оружейницам.

– Здравствуйте, товарищи!

Девушки дружно ответили на приветствие. Подошел к ним и комиссар полка Ильин, С самым серьезным видом девушки начали представляться начальству. А мы, разинув рты, стояли и удивленно смотрели на эту процедуру.

– Ну, теперь держись закоренелые холостяки, – толкнул локтем Алексеева Василий Панфилов.

– С девчатами веселее будет, – заметил кто-то.

– Молоденькие какие!

– Наплачемся мы с ними вдоволь.

– А среди них много симпатичных! Начальник штаба увел оружейниц устраиваться. Ушел и комиссар полка. Майор Осипов продолжал разбор.

– А теперь скажу пару слов о прибывших к нам девушках, – посмотрел на летчиков командир полка. – Вижу, кое-кто руки гютирает, у других глаза заблестели. Но я предупреждаю всех, без исключения: что-нибудь замечу – пеняйте на себя! К землянкам оружейниц не подходить. У меня все.

Вася Панфилов и Саша Алексеев приуныли.

– Полевой монастырь хотят устроить, – ворчал Панфилов.

– А может меня завтра собьют, а я хочу с ней, как с сестрой, поговорить, – горячился Алексеев.

– Ну, хорошо, пусть будет монастырь. Но почему нельзя к их землянкам подходить? – недоумевал Панфилов. – Может я хочу к мирной жизни прикоснуться чуток.

Итак, у многих из нас оружейниками оказались девушки. Ко мне в экипаж тоже попала Мария Крохина. Среднего роста, бедовая, но серьезная девушка.

Среди ее подруг-оружейниц были Чеканова, Лукина, Бабкина, Мирошниченко. Старательные девчата.

Командир эскадрильи говорил:

– У девушек мало опыта. Им надо помочь, чтобы они не числились в полку, а приносили пользу.

Работа оружейников в авиации сложная и очень ответственная. Пушки тяжелые – едва парни поднимали. Девушки оказывали друг другу помощь, но и вдвоем нести пушку тяжело. Почистят, бывало, еле донесут ее до самолета, поставят на место и принимаются за вторую. Хозяйками боя называли мы своих оружейниц.

Но в боевой обстановке не всегда бывает все гладко. Вот и у меня в экипаже случилось прямо-таки неприятность.

Взлетели двумя парами на выполнение боевой задачи и встретили четверку «мессершмиттов». Я лечу ведущим. Разворачиваюсь и иду в атаку, приблизился к «мессеру», ловлю его в прицел. Ага, есть! Нажимаю на гашетку, а пулеметы молчат. Хорошо, что фашисты боя не приняли и почему-то ушли на свою территорию.

Пришлось возвратиться не солоно хлебавши. Ну и задал же я взбучку Маше Крохиной:

– Ты понимаешь, фашист был у меня, как на блюдечке: нажми на гашетку и» мессершмитту» крышка. А пулеметы не стреляют.

– Я понимаю! – ревет Маша, – но я же этого не хотела…

– Ну, чего ты ревешь? Не получилось? Сама виновата!

А потом стало так жалко девушку, что пришлось ее успокаивать.