Скорость, маневр, огонь

– Ладно, отдыхай, а я пойду. Надо что-то делать с самолетом. Немцы могут снова прилететь, чтобы добить его.

Пошел по домам просить помощи. Мужчин в станице мало, одни женщины, старики и дети. Целая куча мальчишек следует сзади. Собрал десятка два женщин.

– Пошли, летчик, мы тебя на руках, куда хочешь донесем! – Смеются казачки.

– А то, может у нас в женихах останешься?

– Девчата у нас хорошие, работящие. Детишками быстро обзаведешься, колхоз дом построит. Выбирай любую! Свадьбу сыграем на всю Кубань! Ну, как, командир, согласен?

– А я вот сейчас в работе проверю, которую из вас можно сватать.

– И то дело.

Приподняли мы с казачками самолет и на ободах перекатили в вишневый сад. Долго тащили его, с шутками-прибаутками. Все-таки два километра.

Мальчишки тут как тут. Замаскировали самолет ветками, лопухов натащили целую гору. С воздуха не обнаружить.

Успокоенный за судьбу самолета, возвращаюсь к Козлову.

– Надо бы сообщить в полк, – говорю ему.

Он безнадежно развел руками: телефона в станице нет. В это время загремели артиллерийские залпы. Задрожала земля.

– Что это? – смотрю на Козлова.

– А бог его знает. Может немцы из дальнобоек по станице ударили?

Оказалось, что неподалеку находится позиция батареи дальнебойных орудий нашей береговой артиллерии. Это она начала обстреливать Керченский полуостров. Пошли мы с Козловым к морякам-артиллеристам.

– А я наблюдал за вашим боем, – говорит командир батареи, – видел, как падал самолет и как летчик снижался на парашюте.

– Один «мессершмитт» тоже, кажется, не дотянул. До того берега и нырнул в проливе.

Мы связались по телефону со штабом дивизии и доложили о происшедшем.

– Если возможно, отремонтируйте самолет сами или же позвоните завтра и скажите какая нужна помощь, – распорядился начальник штаба.

Моряки-артиллеристы приняли нас хорошо, накормили, проводили в станицу ночевать. Утром стали думать, с чего начать ремонт самолета.

– Сначала давай залатаем колеса, – предложил Козлов.

Начали снимать, а они никак не снимаются с оси. Давай бить кувалдой.

Казачки смеются, а мы огрызаемся. Наконец, одно колесо сняли. Посмотрели друг на друга и расхохотались) оказалось надо было всего лишь совместить прорезь со шпонкой и колесо легко снималось.

– Вот недотепы, – ругали мы себя, – забыли такую пустяковую истину и провозились часа полтора.

– Ребята, – обратился Козлов к мальчишкам, – нам нужен насос. Можно его достать?

– У Гришки есть. У него велосипед.

– Вот и хорошо. Кто у вас тут быстрее всех бегает?

Несколько ребятишек исчезли в клубах пыли и вскоре принесли насос. Накачали мы одно колесо, а оно шипит, как гадюка. Заклеивать дыры дело длинное, да и клея нет. И снова выручили мальчишки.

– А с противогаза нельзя сделать заплаты? – спросил один из них.

– Это было бы замечательно, – похвалил за находчивость паренька Козлов.

Минут через пятнадцать ребята притащили два противогаза с масками. Мы вырезали заплаты, но не оказалось клея. Вспомнил я советы инструктора аэроклуба о том, как сделать в случае крайней необходимости резиновый клей. Взял обрезки резины и сжег их. Спекшуюся массу растворил в бензине и получился клей.

Часов пять мы заклеивали пробоины в камерах. В продырявленные покрышки подложили манжеты и, наконец, собрали колеса, накачали, опустили в бочку с водой – пузырьков не видно.

Вокруг самолета собралось много людей, появились проезжие шоферы и тоже стали помогать. Наш «кукурузник» встал на ноги.

С дырками в самолете можно было долететь до своего аэродрома, а вот как быть со стабилизатором?

– На корыте легче взлететь, чем на этом страдальце, – покачал головой Козлов. – Ты только глянь!

Правая сторона стабилизатора была совершенно разбита, торчал один лонжерон, нервюры разрушены, передней кромки вовсе нет – одни тряпки болтаются. А без стабилизатора не полетишь!

Вот тут-то и пригодились навыки, приобретенные в авиамодельном и планерном кружках. Нашли доску, по своей конфигурации напоминающую лонжерон, обрубили ее топором, затолкали во внутрь стабилизатора и прибили гвоздями к оставшемуся основанию лонжерона. Получился лонжерон вроде целый. В сельском магазина взяли два пустых ящика и разобрали их. На куске фанеры обвели карандашом по другой сохранившейся половине стабилизатора его форму, а потом вырезали очерченные куски, прибили их к лонжерону гвоздями и прошли по краям мягкой проволокой.

Таким образом получился, хоть и не фабричного производства, но все же стабилизатор. Большие дыры в фюзеляже тоже залатали фанерой. Часам к семи вечера ремонт был закончен. Теперь можно было лететь.

– Подождем, пока стемнеет, – посоветовал Козлов.

– Это ты верно говоришь. Поднимет пыль самолет при взлете, и фашисты непременно заметят, – согласился я. – А в воздухе, на таком чудо-самолете не уйти.

– Взлетим минут за тридцать до наступления темноты. Может сумеем добраться до аэродрома.

– Надо только место для взлета выбрать.

– Давай взлетать с проселочной дороги. Самое сложное – это подняться на семь-восемь метров и перелететь через идущие по обеим сторонам столбы с телефонными проводами, – рассуждал я.