Скованные

Сжала теплую кружку, напряженно наблюдая за неспешными шагами. Сглотнула за секунду вставший поперек горла ком, смотря на Макса снизу вверх.

Он взялся за верхний край подвесного кресла, навис надо мной с поддернутыми вверх уголками губ. Крылья носа затрепетали. Малин с тяжелым выдохом ненадолго прикрыл веки, на руках проступили вены.

Когда между нами было расстояние, не так ощущалось…

Закусила губу изнутри. В тени отвисшей кофты рельеф косых мышц, кусочек кубиков пресса…

Крепче стиснула кружку, непроизвольно лизнула верхнюю губу.

— Ты… загораживаешь обзор, — голос скатился до хрипа.

Прокашлялась, запила чаем.

Невозможный запах…

Кто придумал настолько идиотский способ проявления истинности?!

— Хочу видеть тебя, когда мы разговариваем.

Пальцы на ногах поджались от разбегающихся мурашек.

Заткнуть уши, чтобы не слышать этот голос, слишком неприлично, но очень хочется.

Настоящее издевательство делать человека идеальным во всем. Должны быть недостатки: отвратительный характер, жестокость, больное семейство. Что-то, перебивающее "блеск".

— Это все, что ты собирался сказать?

Макс напряженно усмехнулся.

Проследила за вздувшейся крупной венкой, протянувшейся до локтя, и дальше… спряталась под рукавом.

Резко выдохнула, пытаясь прогнать из себя Малина. Желательно не только из легких — со всех частей тела, и с горизонта тоже.

— Ты можешь подать прошение на "особый статус".

У меня внезапно начались слуховые галлюцинации?

Во все глаза смотрела на Макса ожидая, что он сейчас громко засмеется и скажет, что это шутка.

— Особый статус? — переспросила на всякий случай.

Мало ли, послышалось? С кем не бывает. Но… нет.

Нет, черт возьми, я все верно услышала!

— Ты точно чай пил?

— Еще остался, дать попробовать?

— Не надо, массовое помутнение сознания меня не впечатляет. Отойди, — голос прозвучал жестко, но на Малина не подействовал.

Истинность внутри кричала, чтобы он ни в коем случае не отступал, прижал к себе и не отпускал.

Заткнись, дура. Ты ничего не понимаешь.

— Я слушаю аргументы "против", — серьезно заявил Макс, не собираясь освобождать мое личное пространство.

— Аргументы? Какие тебе нужны аргументы? — вспылила я. — Ты знаешь хоть один случай, когда приезжий получил права столичных? Лично знаешь или слышал? Сенсационное событие было бы, каждая крыса в канализации бы знала. А я не знаю. Представляешь? Это потому что я не крыса или потому что "особый статус" никто никогда не получал?!

Бледно-желтые глаза налились непроницаемой твердостью. Тяжелое дыхание словно пропиталось негативными эмоциями. Тоже злится. И ладно, пусть отвечает за глупости, вылетающие изо рта.

— "Никто и никогда" не значит "невозможно". Ты не пыталась.

— И не стану! Поднимать себя на смех, унижаться перед кучкой альф. Может им еще пятки вылезать за право жить здесь полноценно?

Вдавила ногти в свое запястье, отвлекая внимание от возбуждения на боль и злость. У тела и истинности свои планы на эту ночь, а я бесконечно их порчу.

— Я хочу вернуться домой. Домой, Макс. Мне не нужен ни Желтый, ни Белый, ни Серый. Ни один район проклятого Амока мне не нужен.

Желваки Малина ходили, добавляя виду грозности.

Резко встала, вынуждая столичного отступить. Сделать шаг назад.

Слишком мало для свободного вдоха, но достаточно, чтобы не ощущать давления.

— Меня спросить не желаешь? — процедил Макс, сжимая кулаки.

— О чем?

— Ты сказала чего хочешь, а что хочу я, ты знаешь?

Впилась ногтями в ладони от очередной прошившей насквозь истомы.

— Знаю. Ты хочешь меня узнать, хочешь, чтобы я попыталась получить разрешение. Наши желания не совпадают.

Дернула головой, отбрасывая прядь с лица.

— Тогда зачем ты здесь?

Я в удивлении усмехнулась. Что за вопрос?

— Потому что ты привез меня сюда.

Макс тоже натянул усмешку, только на веселье не тянет. Совсем.

— Привез, — кивнул он. — Ты села ко мне в машину. Я тебя не заставлял.

— Ты меня провоцировал!

— А ты настолько безвольная и слабая, чтобы вестись на провокации?

— Вот уж нет, — процедила зло, закипая от буйной смеси ощущений.

— Выходит, ты поехала со мной не из-за них, — ирония звучала подтоном. — Для чего, Карина? Себе ответь, мне — зачем ты здесь?

Рваные выдохи — невольное отражение моих эмоций.

Обида, гнев, разочарование, желание. Не люблю, когда меня пытаются вывернуть наизнанку.

— Просто так, — нервно повела плечом.

— Малая, ты долго водила меня за нос, я знаю, когда ты начинаешь врать, — недовольство Макса неприятно звенело. — Честно ответь.

— Ладно! — всплеснула руками. — Вот тебе правда, держи: хотела оставить этот вечер в памяти, чтобы потом, когда будем далеко друг от друга, было, что вспомнить. Все? Доволен?!

Правая бровь Малина дернулась в удивлении, взгляд неотрывно блуждал по моему лицу.

Проклятье. Из-за тебя горю в эмоциональном котле!

Возмущенно пискнула от резкого рывка. Ладонь давила на спину, вжимая грудь в крепкий торс.

Дыхание замерло, взгляд уперся в приоткрытые губы.

Облизнулась, мечась от губ к глазам и обратно, в слабой попытке оттолкнуть от себя сильное тело.

— Что ты творишь?

Почему во рту такая невероятная сухость, а руки плохо слушаются?

— Создаю твое воспоминание.