Скрипка Страдивари, или Возвращение Сивого Мерина

Он улыбнулся совсем уж откровенно, не сводя с майора глаз, выдержал долгую паузу и, только убедившись, что никаких вопросов с его стороны не последует, продолжил:

– Может возникнуть вполне закономерный вопрос: по какому же номеру телефона я звоню ему в Париже и не могу ли сейчас вам его продиктовать? Увы, не без сожаления: нет, не могу Все дело в том, что несколько его домашних и рабочих номеров всегда хранились вот здесь, – Аркадий Семенович достал из внутреннего кармана миниатюрный аппаратик, положил на стол перед Труссом, как бы предлагая проверить правоту его слов, – но в этот мой последний приезд мы с братом резко разошлись в весьма для меня существенном: во взглядах на способы существования хомо сапиенс в этой жизни. Мы поняли, что между его и моими представлениями о допустимости и недопустимости человеческих проявлений лежит пропасть, преодолеть которую вряд ли удастся в обозримом будущем. Расстались мы не то чтобы врагами, но и не близкими, скорее абсолютно чужими людьми. И на обратном пути я в сердцах стер в своем мобильнике все его телефоны. А на память с возрастом, знаете ли, надежды никакой: сейчас и хочу вам помочь, напрягаюсь, напрягаюсь – ни одна циферка не всплывает.

– А вы не напрягайтесь, Аркадий Семенович, не напрягайтесь, а то еще, чего доброго, перните, а тут и без вас кислороду нехватка.

На этот раз Заботкин растерялся – слишком расслабил, расположил его к себе этот следователь своей предшествующей вкрадчивой доверительностью. «И внешне вроде не жлобистая, и речь связная, с деепричастиями…» Пальцы его сильно задергались, увлажнились ладони. Он только и нашел, что спросить:

– У вас имеется ордер на мой арест?

Трусс не ожидал от тертого калача такой молниеносной и безоговорочной капитуляции. Он любил серьезных, говорливых противников, перед которыми, по его словам, «и покичиться, и поучиться» не грех – одно удовольствие, а тут… В такие моменты ему становилось смертельно скучно, вот и теперь – хоть посылай Каждого за водкой. Он даже потянулся к телефону, но какая-то дьявольская меринская интуиция шепнула на ухо, что делать этого не следует. «Чтоб ты пропал со своей интуицией»! – выругал он товарища. Сказал вяло, сквозь зубы:

– Ордер, премногоуважаемый, требуется на случай обыска, вы это лучше моего знаете, а я ваши карманы, портмоне и портфель обследовать себе в задачу не ставлю. Что касается ареста – вас никто пока не арестовывает, не торопите события: всему свое время. Пока что вы находитесь в прокуратуре для дачи свидетельских показаний. Вот и давайте займемся этой самой дачей. Свидетельствуйте: кто убил Игоря Каликина?

От неожиданности Заботкин вздрогнул, краска начала сползать с его все еще возбужденного самолетными напитками лица.

– Каликина? – переспросил он. – Почему вы об этом спрашиваете меня?

– А почему мне об этом спрашивать не вас? – не слишком заботясь о вежливости интонации поинтересовался Трусс. – Не так давно этот же самый вопрос вам задал Николай Семенович Заботкин, брат ваш, и ему вы ответили вполне определенно, правда, интимно, на ушко, и я тогда не расслышал. Теперь повторите громче.

Аркадий Семенович, который гордился тем, что не первый год живет на белом свете, с полуслов труссовских догадался о факте прослушивания их с братом беседы в парижском кафе (недаром тот заподозрил официанта), но для того, чтобы прийти в себя после получения столь неожиданного удара, решил какое-то время посопротивляться.

– Я не очень вас понимаю: при чем здесь мой брат? Что вы имеете в виду? Какой вопрос? Когда? Где?..

Трусс тяжело вздохнул, в его голосе опять зазвучала доверительная озабоченность:

– Аркадий Семенович, ответьте мне, только честно: вы действительно меня, как вы выразились, «НЕ ОЧЕНЬ понимаете»? Или не понимаете совсем НИЧЕГО? Если первое – это вполне поправимо, я вам с удовольствием поясню, что я имею в виду. Если же вы не понимаете ничего – дело хуже. Тогда это или укрывательство свидетелем важных для следствия фактов, и в таком случае мне предстоит переквалификация вашего здесь пребывания со свидетельского на обвинительное. Или это непонимание говорит о серьезном расстройстве участков головного мозга, отвечающих за вашу память и тогда, согласитесь, требуется срочное медицинское вмешательство. Не скрою – хочется надеяться на лучшее, поэтому развертываю свой вопрос, показавшийся вам «не очень» понятным. Несколько дней назад, дело происходило в городе Париже, сидя в уютном уличном кафе близ гостиницы «Кастильон» вы с братом Николаем обсуждали ситуацию, связанную с местонахождением некоего, как вы его тогда назвали, «предмета»…

Объемный кожаный портфель, который Заботкин до сих пор не выпускал из рук, соскользнул на пол, в нем что-то звякнуло, но Аркадий Семенович, не обратив на это внимания, продолжал неотрывно следить за лицом майора.

– Там у вас что-то булькнуло. Не посмотрите? Я подожду, – предложил Трусс.

Ответом его не удостоили.