Скрипка Страдивари, или Возвращение Сивого Мерина

– Убери карту. Убери, говорю! Наложил в штанишки? Мне твой остаток по хрен. Ты знаешь сколько на кону? Пол-апельсина! У него пятьдесят два капитал, для него это сопли – пятьсот лимонов. На, убери поглубже, девочкам своим конфетки купишь… Тебе что здесь надо, маленький, – он обратился к кому-то по-французски, – что, плохо слышно? Извини, мы будем говорить погромче. На, не шарь сдачу и вали отсюда. Пойдем, Аркаша, этот француз сильно на твоего соотечественника смахивает, не находишь?»

Фонограмма заскрежетала отодвигаемыми стульями.

Скоробогатов перекрутил запись на начало, прослушал еще раз. Обратился к Труссу.

– Вам все понятно?

– Вроде.

– Мне нет. Апельсин – это что? Миллиард, что ли?

– Наверное.

– Первый раз слышу, – признался полковник.

– Некоторые его еще просто «фруктом» называют, – подал голос Ярослав Яшин, – сам слышал, один у другого спрашивает: «Как думаешь, у него сколько фруктов в саду?» А тот отвечает: «Вряд ли, я думаю, там дело лимонами ограничивается».

– Хороший диалог. Так, к «бывшим», надо понимать, могут относиться Клавдия Каликина, Валерия Твеленева и еще с десяток не менее милых барышень, так? – за подтверждением он повернулся к Мерину. Тот очень серьезно отчеканил:

– Я тоже так думаю, товарищ полковник.

Скоробогатов нахмурил брови.

– Это хорошо, что мы одинаково думаем. Это вдохновляет. Тогда пойдем дальше: Какц мне доложил ситуацию со скрипкой – прелюбопытная ситуация. Теперь нам предстоит не только найти украденное сокровище, но и выяснить, как оно появилось у старого композитора и действительно ли он так состарился, что не может отличить зерно от плевел. Значит, «бывшая» взялась найти мастера подделки за триста пятьдесят тысяч долларов, а состояние заказчика приравнивается к пятидесяти двум миллиардам, из которых половину одного из них он решил презентовать за нашего итальянца, и у него останется всего пятьдесят один с половиной апельсин. Ну что – жить можно? Любопытный заказчик. Такие водятся разве что в Арабских Эмиратах. Все эти предположения, конечно, имеют право на существование, если поверить товарищу Заботкину-младшему. Как вы думаете? – он опять обратил вопрос Мерину.

На этот раз Сева промолчал, за него ответил Трусс.

– Он тоже так думает, товарищ полковник.

Мерин покраснел, Яшин заиграл желваками, Трусс держал серьез. Скоробогатов продолжил после паузы:

– Хорошо. Теперь, Анатолий Борисович, меня интересуют такие подробности: первое – круг парижского общения Заботкина-младшего; второе – когда он последний раз был в России, круг отечественного знакомства; третье – какие регионы им освоены? Вы три города назвали, а камни, золото, икру черную, наконец, иконы – все те же Владивосток с Хабаровском? Слушаю вас.

– Юрий Николаевич, я сутки всего был в Париже…

– Не пойму, зачем лететь в Париж, когда надо прошустрить Петропавловск-Камчатский? Если не ошибаюсь – это разные направления.

– Но… Юрий Николаевич… Я не понимаю…

– Анатолий Борисович, – полковник перешел на примирительный тон, – простачок из вас никудышный: все вы прекрасно понимаете – и на Камчатке, и в том же Хабаровске у нас опытные сотрудники, пообщайтесь с ними, поговорите о погоде, о женщинах, о чем хотите. Сутки на все про все. В среду в это же время жду подробного доклада по вашему направлению. Что-нибудь не ясно?

– Ясно, Юрий Николаевич.

– Ну вот видите, как хорошо. Теперь я вас слушаю, Ярослав Ягударович.

Яшин подпрыгнул на стуле, намного переплюнув Мерина в интенсивности лицевого побагровения: он даже предположить не мог, что начальнику известно его непростое отчество.

– Юрий Николаевич, в университете на Моховой о Каликине Игоре Николаевиче все отзываются очень хорошо…

– «Все» – это кто?

– Кого я опросил…

– Так и говорите. А то можно подумать, что вы себя перегрузили работой. Скольких человек вы опросили?

– Декана факультета, двух товарищей Каликина, девушку… – Он замолчал.

Последовавшая за этим докладом пауза тянулась угрожающе долго.

Наконец Скоробогатов поднялся и быстрым шагом вышел из кабинета.

На какое-то время в комнате повисла кладбищенская тишина.

Первым очнулся Яшин.

– Как это понимать?

– Руки, наверное, пошел помыть, – явно рассчитывая на похвалу, попытался сострить Иван Каждый.

Три обращенные в его сторону взгляда в криминальных романах часто называют испепеляющими.

Больше до возвращения хозяина кабинета никто не проронил ни слова.

… – Все соседи в доме на Красной Пресне, все студенты курса, особо подчеркиваю слово «все», все педагоги, все его увлечения, занятия, кроме учебы, круг знакомых, помимо института, материальное положение семьи и так далее, включая вашу собственную инициативу, если таковая проявится – в среду в восемь ноль-ноль, – все это полковник произнес неторопливым, спокойным голосом и повернулся к Ивану Каждому: – Слушаю вас, Иван Иванович.