Скрипка Страдивари, или Возвращение Сивого Мерина

– Ничего не надо думать: ноль семь завода «Кристалл», это лучше всяких «Абсолютов»: водка – русское изобретение, а не шведов порхатых и уж никак не финнов. Нам есть чем гордиться! Ноль семь и больше ничего – вы, я помню, на работе ни-ни, правильно?

– Правильно.

– Это правильно, – он весело рассмеялся, – я, когда работал, тоже себе не позволял. Но это было давно. А не на работе, если не секрет?

– Не секрет: как все.

– Ну-у-у, все по-разному. Ладно, жду-с, не задерживайтесь.

Он повесил трубку.

Но не задержаться Севе не удалось: Тошка, подкравшись неслышно, как учат в лучших разведшколах мира, обхватила его сзади за плечи.

– Кто это тут…

Мерин развернул корпус так, что она, завопив благим матом, отлетела метра на четыре. Он подошел, помог подняться.

– Антонина, никогда больше этого не делайте: я ведь мог вас ударить.

– Ударить? Женщину?!

– Вы меня напугали.

– Нервный какой. – Она поправила на себе одежду. – Просите прощения.

– Простите.

– Не так. Обнимите и поцелуйте. Ну!

– Антонина…

– И не называйте меня Антониной! Ну, я жду. – И, поскольку Мерин не двигался с места, повелела: – Уходите.

– Анто… Тоня… – залепетал следователь.

– Тоша! – приказным тоном заявила девушка.

– Тошечка, – Мерин с разбегу плюхнулся в воду.

– Ну вот молодец. Ведь можешь, когда захочешь. Я тебя прощаю. – И она проделала то, что требовала от Мерина: обняла и поцеловала его в губы. – И перестань краснеть по каждому поводу – смотреть противно. Представляю, что с тобой будет в постели.

Сева окончательно растерялся.

– Вы со всеми так?

– Как? – казалось, совершенно искренне удивилась Тошка.

– Вот так.

– Милый мой, ты напрасно обольщаешься, пока это все только теория: в постель я тебя не зову, не заслужил еще, а поцелуи, как говорит мой придурковатый братец Антошка, кстати, наивно уверенный, что я в него по уши влюблена и всем об этом рассказывает, признайся – и тебе доложил, да?

– Нет, – соврал Мерин.

– Странно, ну значит еще все впереди, так вот, как выражается Антон, поцелуи – всего лишь невинное соприкосновение двух губ с легким причмокиванием: ни к чему не обязывают. И я с ним абсолютно согласна: ни уму, ни сердцу, ни прочим местам. Так что от свадебного обряда после них я тебя освобождаю – целуйся без опаски. Пойдем я тебя провожу, тебе надо подумать.

За время этой ее хорохористости Мерин успел прийти в себя.

– Тоша…

– Тошечка! – не сдавалась Антонина.

– Хорошо, Тошечка. Так вот, Тошечка, на темы, тебя столь волнующие, мы обязательно побеседуем с наступлением твоего совершеннолетия. Обещаю, если подождешь пару годков. Договорились? А теперь лучше проводи меня не домой, я туда сам дорогу найду, а на второй этаж, так как ваш Ху меня туда не пускает.

Выпускница средней школы понимала, что до той поры удачно исполняемая роль вампвумен от нее ускользает – ошарашенный поначалу зритель, увы, догадался, что все происходящее лишь сценический адекват реальной жизни – но продолжала цепляться за призрачную инициативу.

– Зачем тебе второй этаж? Моя спальня на первом, по коридору направо, окнами в сад.

– Тошечка, крошечка, если вы настаиваете – пойдемте «по коридору направо», но перед тем я должен сделать необходимое в таких случаях признание: как это принято теперь говорить – я человек совсем другой ориентации.

Мерин сам от себя не ожидал подобной прыти и только что вроде с успехом побежденная им ненавистная краска с новой силой вцепилась ему в лицо.

Антонина напротив – сильно поубавилась в своей прекрасной розовощекости. Несколько секунд она выдерживала насмешливый меринский взгляд, затем развернулась и стала подниматься по лестнице.

Мерин последовал за ней.

Ху даже не повел глазом.

Второй этаж представлял собой уменьшенную копию первого: коридор и двери от него в разные стороны. Их Сева насчитал восемь. Все они были закрыты.

– Скажите, Тоша…

– Тошечка, – настойчиво потребовала девушка.

И это означало, что она не поверила ни одному слову из откровений следователя отдела МУРа по особо важным делам. А двоюродный брат еще утверждал, что она верит всему, что видит и слышит. Дурак. Мерин расхохотался: ему вдруг ужасно захотелось ее обнять.

– Конечно, Тошечка. Скажите, Тошечка…

– А это правда, что у вас жена и трое детей?

– Нет, неправда, у меня только один ребенок. Скажите, Тошечка, сейчас кроме нас с вами, ну и Ху, разумеется, есть кто-нибудь в доме?

Она ответила не сразу, словно бы вопрос предназначался не ей.

– Нет.

– А до моего прихода?

– Был.

– Кто?

– Мама.

– И все?

– Нет.

– А кто еще?

– Тетка.

– Лерик?

– Да.

– А кто увез Надежду Антоновну?

– Не знаю.

– Не видели?

– Нет.

– Она вам не говорила, что я звонил и мы договорились о встрече?

– Нет.

– Скажите, дверь второго входа запирается на ключ?

– Да.

– У вас он есть?

– Да.

– А у Валерии Модестовны есть в доме своя комната?

– Нет.

– Но раньше была?

– Да.

– Мы с вами сейчас можем осмотреть дверь другого входа?

– Да.

Пока они гуськом спускались на первый этаж, Мерин успел задать один вопрос «не по теме»: «Я вас чем-то обидел?», но ответом его не удостоили. Бесцельно потоптавшись с двух сторон черного входа, они вернулись на веранду.