Скрижаль Тота. Хорт – сын викинга [сборник]

Саисе, едва не теряя сознания, – нет, не от страха, а от тех немыслимых познаний, которые теснились в его бритой голове, – низко поклонился Тоту и вышел из мастерской в сопровождении помощников главного жреца «Дома жизни». Он знал, что ему даже не дадут попрощаться с семьей. И это для него было больнее всего.

Жители Та-Кемет считали семью великой ценностью. Они привыкли жить в окружении родственников и очень страдали, если им приходилось уезжать; они считали жизнь на чужбине ссылкой. Солдаты, мужественно переносившие тяготы военного быта и отважные в бою, плакали от тоски по родине.

Резчик очень любил свою жену, которая была моложе его на десять лет. Он всегда внимательно прислушивался к ее мнению и пожеланиям.

Мудрый Птахотеп, главный жрец храма Птаха, как-то сказал Саисе, когда мастер выполнил один его заказ: «Люби свою жену в своем доме справедливо и должным образом. Наполняй ее желудок и закрывай ей спину; давай масло для умащений – лекарство для ее членов. Заставляй сердце жены радоваться все то время, пока ты живешь; она выгодное поле для тебя. Не ссорься с ней. Пусть она избежит насилия. Сделай так, чтобы она процветала в твоем доме. Но если ты станешь врагом ей, она поглотит тебя, как бездна».

И Саисе всегда следовал наставлениям мудреца. Его дом был полной чашей, семья множилась, жена его любила, и он мечтал дожить до преклонных лет в умиротворении и радости. Не сложилось… И горше всего то, что он не сможет увидеться с женой перед уходом в Залы Аменти.

Это несправедливо! – бунтовало сердце Саисе.

Но приказ живого бога был непререкаем, и разум мастера был холоден, как лед, который делала жена, ставя во время захода солнца воду в неглубоких глиняных мисках на солому за пределами жилища. Вода быстро испарялась, ночью становилось значительно прохладней, и в мисках образовывалась толстая ледяная корка.

Эта бытовая подробность почему-то въедливо преследовала Саисе до самого стола, где его раздели догола и уложили на спину, и где лекарь в маске Анубиса-Хентиаменти торжественно принял из рук самого Джед-Пта-Хор-иуф-анха острый ритуальный нож…

Немного постояв, наслаждаясь превосходной погодой, – жара спала, и подул прохладный ветер от Приносящей Ил – Тот-Джехути неожиданно направил свои стопы в школу, пристроенную к «Дому жизни». Это была его идея – дать достойное образование подрастающему поколению, без которого немыслимо развитие государства. И замысел правителя Та-Кемет не замедлил дать превосходные плоды. Из школы вышли многие достойные люди.

Возможность получить образование имели только дети свободных людей. Дети придворных проходили разные науки в основном на дому, хотя бывали и исключения. Жрецы-преподаватели придавали большое значение природным способностям человека, поэтому поступить в школу и учиться в ней могли не только дети богатых, но и дети бедняков – все зависело от таланта. Если жрецы видели в ребенке большие задатки, то его брали на государственное или храмовое содержание.

Многие выходцы из бедных, незнатных семей сделали блестящую карьеру. Чего стоит один лишь военачальник Аменемиби, сын простого пахаря…

В школе изучали арифметику, письмо, чтение, землеустроение. Ценными знаниями и навыками считались навыки писца, хорошее знание земледелия, рыночных цен на сельскохозяйственную продукцию. Воинскому делу школяров обучали в конюшнях правителя Та-Кемет, где опытные ветераны обучали мальчиков верховой езде, владению оружием, навыкам командования и тактическим приемам ведения боя.

Мальчики посещали школу десять-двенадцать лет. После храмовой школы их обычно ждала карьера писца, жреца или чиновника, после конюшни – воинская служба. Девочки учились дома.

Жители Та-Кемет высоко ценили государственную службу, справедливо полагая, что там можно хорошо зарабатывать и сохранять здоровье. В высшей степени престижной считалась работа писца. Она не была тяжелой физически и хорошо оплачивалась.

Тот-Джехути долго наблюдал из-за шторы детские вдохновенные мордашки. Их никто не заставлял учиться из-под палки, учеба была им в радость. Мало кто из них думал о предстоящей карьере; они просто гордились тем, что имеют возможность посещать школу.

Когда-то и он точно так же сидел за крохотным мраморным столиком в школе при храме светозарной богини Атт, Матери Богов, внимая словам убеленных сединами жрецов. Правда, за живость своего характера ему нередко приходилось знакомиться с розгами, но вернись то время, Тот-Джехути с огромным удовольствием получал бы свою порцию наказаний хоть каждый день.

Как давно это было… О, боги, как давно!

Правитель Та-Кемет покинул школу в гнетущем состоянии. Ему предстояло нелегкое прощание с Посвященными. Жрецы, похоже, знали, что эта встреча с богоравным Тотом-Джехути – последняя, и встретили его в гробовом молчании с низко опущенными головами. Лишь младшие из Посвященных, которые стояли в заднем ряду, не сдерживали слез. Но плакали они тихо.

Устало откинувшись на спинку кресла-трона, Тот-Джехути начал свою последнюю речь: