Скрытые картинки

И оставила дверь открытой? Нет, только не Митци. Я прохожу вглубь дома и заглядываю в ванную – там никого нет. Вот я подхожу к двери спальни. Несколько раз постучав и позвав ее по имени, я наконец открываю дверь.

Внутри темно, занавески задернуты, кровать не заправлена, а на полу повсюду разбросана одежда. В спертом воздухе пахнет какой-то кислятиной, и я опасаюсь случайно до чего-нибудь дотронуться. Дверь задевает за плетеную корзину для мусора и сшибает ее; на пол вываливается смятый ком бумажных носовых платков.

– Ну что? – спрашивает Адриан.

Я опускаюсь на корточки и на всякий случай заглядываю под кровать. Там тоже валяется грязное белье, но никаких следов Митци не видно.

– Ее тут нет.

Я распрямляюсь, и тут мой взгляд падает на прикроватную тумбочку. Рядом с лампой и телефоном я замечаю пригоршню ватных шариков, бутылочку медицинского спирта и резиновый жгут.

– Что бы это значило? – спрашивает Адриан.

– Не знаю. Возможно, ничего. Нам надо уходить.

Мы возвращаемся обратно в гостиную, и Адриан отыскивает блокнот – он лежит на диване, под массивной спиритической доской.

– Это он, – говорю я.

Я принимаюсь пролистывать списки покупок и неотложных дел, пока не дохожу до последней заполненной страницы – записей с нашего сеанса. Я вырываю листок и показываю его Адриану.

В старших классах я учила испанский, и у меня были друзья, которые учили французский и китайский, но эти слова не похожи ни на один известный мне язык.

– Вообще говоря, Аня – это русское имя, – замечает Адриан. – Но я совершенно уверен, что это не русский.

Я достаю телефон и на всякий случай ищу в «Гугле» IGENXO – и, пожалуй, это первый раз на моей памяти, когда поиск в «Гугле» не дает ни единого результата.

– Если даже «Гугл» его не знает, значит это точно не слово.

– Возможно, это какой-то шифр, – высказывает предположение Адриан. – Бывают же такие шифры, в которых каждая буква заменяется какой-то другой.

– Мы же с тобой только что пришли к выводу, что она не знает английского, – напоминаю я ему. – Ты в самом деле считаешь, что она придумывает для нас головоломки?

– Если знать принцип, их не так уж и сложно разгадать. Дай мне минутку.

Он берет карандаш и садится на диван, полный решимости расшифровать код.

Я принимаюсь расхаживать по гостиной, пытаясь придумать причину, по которой Митци могла уйти из дома, оставив телевизор включенным, а дверь открытой, как вдруг под подошвой у меня что-то хрустит – как будто я наступила на жука, какое-то крошечное насекомое с твердыми и хрупкими крыльями. Я поднимаю ногу и вижу, что на самом деле это крошечная пластмассовая трубочка, оранжевая, цилиндрической формы, длиной примерно в три дюйма.

Я поднимаю ее с пола, и Адриан вскидывает на меня глаза.

– Что это?

– Колпачок от иглы для подкожных инъекций. Похоже, она что-то себе вкалывала. Надеюсь, что это был инсулин, но, поскольку речь идет о Митци, возможны варианты.

Я обхожу комнату и нахожу еще несколько таких же колпачков – на книжной полке, в корзине для мусора, на подоконнике. Учитывая резиновый жгут, думаю, диабет можно смело исключать.

– Ты еще не закончил?

Я смотрю на блокнот, который Адриан держит в руках, и вижу, что он нисколько не продвинулся в расшифровке.

– Тут все оказалось не так-то просто, – признается он. – Обыкновенно нужно определить наиболее часто встречающуюся букву и заменить ее на «Е». У нас тут четыре икса, но если заменить их на «Е», это ничего не дает.

На мой взгляд, он просто попусту тратит время. Если я права относительно того, что английский – не родной для Ани язык, а я совершенно уверена, что так оно и есть, значит коммуникация на английском языке была бы для нее и без того достаточно сложной задачей. Она не стала бы пытаться придумывать шифровки. В ее интересах было бы облегчить нам задачу, а не усложнять. Она попыталась бы сделать свое сообщение более понятным.

– Дай мне еще минуту, – просит он.

И тут в заднюю дверь стучат.

– Эй? Есть кто-нибудь дома?

Голос мужской, незнакомый.

Возможно, это один из клиентов Митци, который пришел к ней для того, чтобы она прочитала его ауру?

Адриан сует листок в карман. А когда мы выходим на кухню, в дверях стоит мужчина в полицейской форме.

– Так, ребятки, давайте-ка выходите наружу.

23

Полицейский молод – не старше двадцати пяти, – коротко стриженный, в темных очках и с татуировками, сплошь покрывающими его громадные ручищи. Между запястьями и краями коротких рукавов его форменной рубашки нет ни одного квадратного дюйма чистой кожи: одни только звездно-полосатые флаги, белоголовые орланы[10] и цитаты из Конституции.

– Мы зашли проверить, все ли у Митци в порядке, – объясняет Адриан. – Дверь была открыта, но ее самой нигде нет.

– И что? Вы взяли и просто зашли внутрь? Решили, что можете обойти дом и сунуть нос во все углы? – Он произносит это таким тоном, как будто ничего более нелепого и вообразить себе нельзя, хотя на самом деле именно так все и было. – Открывайте дверь и выходите давайте, только без резких движений, вы меня поняли?