Скучаю по тебе

– Ангус, но для девочки быть рыжей – это не то же самое, что для мальчика! – хором сказали они.

Не стану отрицать, что нам действительно нужна была помощь в присмотре за малышкой – Кася не работала по выходным. Но, как я ни был рад тому, что мама снова вошла в нашу жизнь, в ее присутствии мне все время казалось, что я лишний. Особенно меня бесило то, как она говорила о Флоре «мы», будто знала, что хочет или думает мой ребенок, тем более что мнение Флоры волшебным образом совпадало с ее собственным.

– Мы любим морковку, да? Мы не любим рататуй, фу! Папа кладет слишком много чеснока в свою еду, да?

– Может быть, стоит взять Флору с собой в Венецию? – крикнул я в гостиную.

– Ну, ты понимаешь, о чем я? Он просто не осознает смысла этой поездки, – сказала она Ангусу.

– Сейчас вам уже не удастся забронировать место в приличном отеле, – ответил Маркус, не желая вступать с ней в коалицию против меня. – Мы бронировали несколько месяцев назад.

– А тебе нравится современное искусство? – спросил я Кейко, пытаясь наладить нашу собственную, отдельную беседу.

– Да.

То ли дело было в том, что она не слишком комфортно себя чувствовала, говоря по-английски, то ли была замкнутой от природы, но разговорчивой ее назвать было нельзя. Интересно, всегда ли в отношениях один из партнеров доминирует? Смог бы Маркус ужиться с такой женщиной, как Шарлотта?

– Присмотри, пожалуйста, за Флорой, пока я схожу к машине за сменной одеждой, хорошо? – попросил я Кейко.

Когда я вернулся, она сидела на корточках рядом со стульчиком Флоры и играла с ней, прячась за блестящим потоком своих черных волос и выглядывая из-за него со словами: «Ку-ку!»

Флора была в восторге и кричала:

– Кей-ко! Кей-ко!

– Ух ты, сколько добра! – сказал Маркус, когда я понес Флору и сумку с ее сменной одеждой и прочими вещами наверх.

– В нашем доме столько пластика, что мне кажется, одна наша семья способствовала расцвету промышленности Китая, – сказала Шарлотта.

Маркус встал и пошел за мной наверх.

– Хочешь потренироваться? – спросил я, расстилая пеленальный коврик на полу в ванной.

– Как ты догадался?

– Я же врач.

– Ну, пока для подгузников рановато, – улыбнулся он.

– Как думаешь, Маркус и Кейко планируют ребенка? – спросила Шарлотта по дороге домой.

– Думаю, у нее уже третий месяц или больше, – сказал я.

– Правда?

Иногда мне казалось, что Шарлотта пошла учиться на кардиохирурга потому, что ей требовалось вскрыть человека, чтобы понять, что у него там внутри происходит, а без этого люди и их внутренний мир были для нее полной загадкой.

– Может, нам родить второго? – вдруг спросила она.

– Ребенка? – Я был крайне удивлен.

– А что еще я могу родить, по-твоему? – обиделась Шарлотта.

– Ну ты даешь, – сказал я.

Конечно, существует общепринятое мнение, что иметь только одного ребенка – это неправильно и даже эгоистично. Когда я гулял с Флорой, меня всегда спрашивали:

– Это ваш первый ребенок?

То есть предполагалось, что будут и другие. Некоторые из мам нашей малышовой группы уже были беременны вторым, но мне и в голову не приходила мысль, что это может случиться с нами. Шарлотта и сама всегда говорила, что она не склонна к материнству. Какой уж тут второй ребенок.

Возможно, я тоже не разбирался в людях.

– Было бы хорошо, если бы у Флоры был друг, – вкрадчиво продолжала Шарлотта.

Я не мог понять, чего она от меня хочет: чтобы я согласился на второго ребенка или чтобы уверил ее в том, что Флоре отлично живется и без братьев-сестер. Да и в своих чувствах на этот счет я не был уверен. Рождение Флоры было самым лучшим из всего, что случилось в моей жизни, и то, что Шарлотта завела разговор о втором ребенке, вероятно, означало, что наша жизнь ее тоже полностью устраивает. Но стоило ли рисковать и что-то менять, когда у нас наконец-то все устаканилось?

Я посмотрел в зеркало машины – Флора на заднем сиденье уже спала.

Смогу ли я любить второго ребенка так же сильно, как ее?

Пока мы нашли свободное парковочное место на нашей улице, уже смеркалось. Я перетащил из машины вещи и Флору вместе с ее автокреслом. У Каси был выходной. И дома втроем было так тепло и уютно.

– Выпьем чего-нибудь? – спросил я Шарлотту. – На террасе.

Громким словом «терраса» риелторы называли наш скромный балкон, но сидеть на нем теплыми летними вечерами действительно было приятно. Это было единственное место в доме, где мы могли позволить себе выкурить по сигарете, если Флоры не было рядом.

– Мне водку с тоником, пожалуйста, – заговорщически улыбнулась мне Шарлотта, доставая из сумки пачку «Мальборо».

Я набрал в бокалы льда.

– У нас кончилась водка, – сказал я, выглядывая из-за дверцы шкафа.

– Тогда давай джин.

Джина у нас тоже осталось только на одну порцию, и я вылил его в бокал Шарлотты, добавив тоника. Лед в бокале потрескивал и шипел.

Мы сидели с бокалами на балконе, кончики сигарет горели красными точками в сгущавшихся сумерках.

– Быть единственным ребенком грустно и одиноко, – завершила наш разговор Шарлотта.

«Быть одним ребенком из двух тоже может быть грустно и одиноко», – хотел возразить я.