Скуф. Маг на отдыхе

За годы жизни под одной крышей мы с австрийцем уже успели ментально синхронизироваться, так что он частенько улавливал моё настроение.

— Да вот же, — ответил я. — Думаю, как наших барышень к месту боевых действий лучше транспортировать. Не на такси же, верно?

— А разве вы испытываете недостаток в транспорте? — удивился австриец.

Не испытываю, конечно.

Четверых во внедорожник, двоих в кабриолет, меня на мотоцикл — всего-то и делов. Да только хрен я кого из альтушек теперь до управления своими ласточками допущу. Кредит доверия исчерпан. Остался только дебет, и там известно кто ночевал.

— Если вы не хотите пускать девушек за руль, — сказал мой камердинер. — То я могу помочь вам в качестве водителя.

Вот ведь! Иногда складывается такое чувство, что он мысли читать умеет! Но тем не менее:

— Нет, Кузьмич, — сказал я. — Спасибо, конечно, но группе надо бы свой собственный транспорт заиметь.

— Не смею спорить, — камердинер закончил с посудой, вытер руки и двинулся прочь с кухни.

Посудомойка у нас, кстати также имелась. Но Кузьмич любил по хозяйству управляться вручную. Говорил, успокаивает его это. А последние дни он весь как на иголках, бедняга.

— Кузьмич, сбегай, пожалуйста, до Лёхиного участка и пригласи ко мне Стеклову.

— Конечно, Василий Иванович.

Что-то мне подсказывает, что Танюха с её спецназерским прошлым должна уметь водить всё, что только водится, и чинить даже то, что не чинится. Так что с ней тоже будет не лишним посоветоваться. Ну а я пока поразмышляю…

Так…

Ну и что? В автосалон теперь ехать, что ли? В принципе можно, но, по правде говоря, не сильно-то хочется.

И дело не столько в деньгах, как в том, что это неспортивно. Я стажёркам для чего трудности создаю? Чтоб их немедленно решать? Такая себе практика.

— Алло?

Я так глубоко занырнул в собственные мысли, что даже не заметил, как машинально ответил на входящий звонок.

— Василий Иванович? — голос председателя в ухе вернул меня в явь. — Ты тут?

— Да-да, Геннадий Яковлевич, — ответил я. — Тут. Как сам?

— Сам — прекрасно, — ответил председатель. — А вот моя любимая мамочка…

Словом «мамочка», произнесённым в определённой страдальческой интонации, Геннадий Яковлевич завсегда обозначал свою тёщу. И думается мне, что-то, какие между ними были отношения, можно не объяснять.

— … моя любимая мамочка пронюхала о том, что к тебе на обучение прислали магичек.

«Да об этом вся Удалёнка уже пронюхала, — подумал я. — Великий секрет как будто», — а вслух протянул:

— Таа-а-а-ак.

— И внезапно захворала, представляешь? Слегла, бедняжка, ноги отказали. И требует теперь, чтобы я узнал у тебя, нет ли в твоём отряде лекарей, потому как традиционная медицина здесь бессильна.

— Так есть ведь у меня лекари, Геннадий Яковлевич!

Внезапно мой мозг заработал на предельных оборотах. План нарисовался сам собой.

— А у тебя ещё осталась твоя барбухайка старая? Ну, помнишь…

— Ржавая которая?

— Ржавая.

Тут надобно пояснить. Яковлевич — мужик старой закалки. И в гараже у него стоял старинный отечественный седан, на котором он учил своих детей и детей их детей вождению в сельской местности.

Другого применения этой машине не было и быть не могло. Ну… Поскольку «старинный» в её случае означало не раритетный, а трухлявый. Корпус прогнил настолько, что там уже не седан, а какой-то самопальный багги. Но зато…

— Она у тебя на ходу? — спросил я.

— На ходу, — ответил Яковлевич. — А что?

— Давай так: ты мне барбухайку, а я к тебе целительницу отправлю?

— Ну-у-у, — протянул председатель.

— Ой, да брось ты! — я изысканно подтолкнул Яковлевича к правильному решению. — Твои все выросли уже, кого тебе на ней катать-то?

— Десять тыщ сверху.

— Э-э-э! Ты там мне не это, ага⁈ — пришлось пожурить Яковлевича. — Ты к целителю уровня моей Фонвизиной в очереди лет пять стоять будешь! И не факт вообще, что денег хватит!

Председатель для проформы чуть помялся, но доводы мои принял. И стоило мне только закончить один разговор, как телефон зазвонил повторно.

— Здорова, Макар Матвеевич! А я как раз сам хотел тебе набрать!

— Да? — насторожился дед. — А с фига ли?

Что характерно, звонил дед сам, но от моего радушия мигом насторожился.

— Помнишь, у тебя за амбаром колёса тракторные лежали?

— Ага.

— Лежат ещё?

— Лежат.

— Отдашь?

— Отдам, — моментально согласился дед, но любопытства избежать всё равно не смог: — А тебе нахрена?

— А тебе?

— А мне и нахрен не надо, — согласился Макар. — Забирай, но… Слушай! Я тебе чего звоню-то, Иваныч⁈ Беда! Опять беда, представляешь⁈ Бурёнка моя померла…

Тут дед ненадолго замолчал и пару раз всхлипнул в трубку. Ну а оно и понятно. Бурёнка для деда Макара была настоящим членом семьи. Столько лет бок о бок, в богатстве и бедности. Когда я только-только в СНТ перебрался, Бурёнка уже была почтенной матроной. Так что лет ей… даже боюсь представить сколько.

— Мои соболезнования, Макар Матвеевич.

— Спасибо, Вась, — дед шмыгнул носом и худо-бедно успокоился. — Так вот, похоронить её хочу прям в полюшке, где она гулять любила. Так ты б помог дотащить мне её? Да и попрощаться бы заодно зашёл… она ведь тебя, знаешь, как любила?