Скуф. Маг на отдыхе

Сморщив нос и осторожно ступая по навозу, целительница подошла к подруге и поняла о чём та говорит.

— Корова⁈ — возмутилась она. — Я вам что, ветеринар⁈

— Оль, ну, Скуф сказал надо, — постаралась смягчить ситуацию Дольче. — Значит надо.

— Уъуъуъуъу!

Княжна нахмурилась, оскалилась и принялась сучить кулачками. Однако, как бы она ни злилась, реальность оставалась всё той же. Увы и ах, девушке пришлось пройти все стадии принятия экстерном; другого выбора у неё просто не было.

— Ладно, — сказала она. — Хорошо хоть, что я дистанционно умею. Кхм… Итак…

Целительница закрыла глаза и приступила к работе. Действительно, с Бурёнкой дело было плохо. Очень плохо. Очень-очень-очень плохо, и без магии здесь никак не обойтись. Самый гениальный врач с самым лучшим оборудованием, и тот не смог бы вытянуть животинку с того света.

«Пульс еле-еле пробивается, как она вообще до сих пор дышит? — удивилась Фонвизина. — Сильная скотина. Волевая. Странно, что дед вообще диагностировал ей кому вместо того, чтобы принять за мёртвую».

— У-ууууф, — протянула Ольга, сморщившись от напряжения.

— Тяжело идёт?

— Не то слово, — сквозь зубы процедила Фонвизина, а затем вдруг хохотнула. — Ещё пара минут, и пришлось бы вместо меня Ритку вызывать…

* * *

Тем временем на улице Лесной, дом двенадцать:

— Здравствуйте, — робко улыбнулась Маргарита Смертина. — Ну и где ваша дохлая корова?

Председатель СНТ сперва уронил челюсть и хотел было возмутиться. Мол, это вообще-то мать моей любимой женщины и бабушка моих детей, но…

— Мы правильно пришли? — испугано похлопав глазами, уточнила Смерть. — Мы от Василия Ивановича, он нас послал и…

— Да я уж понял, — хмыкнул председатель.

А про себя подумал, что Скуф в своём репертуаре. Бывший военный не упустил возможности разыграть новобранцев. Геннадий Яковлевич пускай и не служил, но по молодости успел поработать поваром, так что подобные приколы были ему не в новинку.

Вот, например, приходит к тебе официантик-стажёр и просит приготовить рыбу на пару. А ты ему тогда торжественно вручаешь пустую кастрюлю и отправляешь в бар за паром. Бармен наполняет кастрюлю паром, резко захлопывает крышку и говорит скорее бежать обратно. Но как бы быстро ты не бежал, пар всё равно осядет и тебя отправят по новой.

И это ещё лайтовый вариант. Могут ведь и в магазин за бутылочкой клиторного масла послать. И стой потом, доказывай голодной до мужчин тётечке-кассирше, что ты к ней не подкатывал.

— Н-да, — сказал председатель и тут:

— Гау-гау! — из своей будки на девушек вырвался пёс.

Московская сторожевая. Семьдесят с лихой килограмм шерсти, слюней, верности и бездумной протекции.

— Гау-гау!

Геннадий Яковлевич хотел уж было закричать «Фу! Свои!», но тут:

— Ути ша-баааа-ка! — протянула вторая, до сих пор молчавшая девушка и кинулась псу навстречу.

Пёс внезапно умерил свой боевой пыл, затормозил всеми конечностями, припал к земле и заскулил. А после и вовсе начал пятиться обратно в будку.

— Шабака какая шладкая! — но Юленька Ромашкина уже всерьёз настроилась тискаться. — Кто у меня такая шабака шладкая?

— Гау-гау? — сторожевая на всякий случай оглянулась.

— Ну, канешна, это ты у меня такая шабака шладкая! — крикнула Ромашка и в следующее мгновение стиснула слюнявую морду в объятия.

— Во как…

От такого Геннадий Яковлевич окончательно позабыл шутку Скуфа про «дохлую корову».

— Ну пойдём, — сказал он и поманил Смерть за собой. — Пойдём.

— Гена⁈ — раздался мучительный стон из глубины дома. — Гена, это ты⁈

— Это я, мамочка!

— Ох, Гена! Кажется, мне всё хуже и хуже!

— Надеюсь, что тебе не кажется, — буркнул себе под нос председатель, а потом обратился к Смертиной: — Проходи, пожалуйста, не стесняйся, внутри твоя корова. Тебя дожидается.

Бедная больная тёща — она же Валентина Ивановна — без сил распласталась по креслу. Мокрая повязка на лбу, отказавшие ноги обёрнуты в плед, охи, ахи, всхлипы и причитания. Неподалёку от кресла находился камин — тёмный и холодный по причине лета — а прямо перед камином лежала медвежья шкура.

— Вот, — махнул Геннадий Яковлевич в сторону больной.

Больная же закатила глаза и была не в состоянии поприветствовать альтушку.

— Простите, — неловко улыбнулась Смерть, глядя в стеклянные глаза медведя. — Что «вот»?

— Вот, — ещё раз повторил председатель. — Василий Иванович сказал, что вы можете сделать так, чтобы она снова ходила.

— Ох, — от стыда Рите сейчас хотелось сквозь землю провалиться. — Знаете… боюсь, что это невозможно.

— Отчего же? — заинтересовался председатель.

— Опору сформировать не из чего, — со знанием дела объяснила Смертина, кивая на шкуру и на тёщу, которая находилась в том же направлении, — ноги держать не будут, разве что ползти получится.

— Ты слышал, Гена⁈ — подала голос Валентина Ивановна. — А я ведь говорила, что мой случай безнадёжен! О горе мне! О горе!

— И что, вы даже не пытаетесь?

— Эээ… Нууу… Попытаться, — кивнула Смерть. — Попытаться, конечно, можно. Так, — некромантка принялась разогревать ладони.

В комнате сгустилась тьма. Стало прохладнее. А после медвежья шкура чуть пошевелилась и заскребла по полу когтями