Скуф. Маг на отдыхе

Российский «филиал» корпорации занимался фармацевтикой и изо всех сил приносил человечеству пользу. За свои деньги Ивановы-Нобели проводили исследования, разрабатывали лекарства и усмиряли болезни. Благодаря им лютая хворь, которая всего-то несколько десятков лет назад могла вызвать эпидемию, теперь была не опасней простуды.

А сколько денег было вбухано в благотворительность?

А сколько в поддержание репутации?

Однако за нарядным фасадом, как это обычно и бывает, у Ивановых-Нобелей скрывались мрачные тайны.

И одна из этих тайн была напрямую связана с закрытой школой для сироток. Школой, в которую часто наведывался двоюродный брат патриарха Ивановых-Нобелей, некто Константин Оскарович. Наведывался, отбирал лучших, а после всю сознательную жизнь курировал каждый их шаг.

Именно в такой школе вырос и возмужал Иван Хельсин.

— Ваня? — Константин Оскарович снял трубку. — Ну как там успехи?

Звонок раздался не очень к месту, но для своего лучшего агента, у Иванова-Нобеля всегда было время. А потому он согнал с подлокотника кресла своего любимого лысого кота и жестом прогнал рыжую конопатую девчулю, которая до сих пор пристально рассматривала пупок Константина Оскаровича.

Рассматривала, да ещё причмокивала между делом.

— Я вычислил оборотня, — как-то уж больно неуверенно рапортовал Хельсин. — Однако убить не смог. До сих пор не получалось выбрать удачный случай. Монстр очень… социализированный. Им оказалась молодая девушка, живущая в компании соседок. Так что жертв среди мирного населения избежать невозможно.

— Хм-м-м…

Константин Оскарович запахнул халат, встал с кресла и прошёл к окну.

Лучший-то Ваня лучший, — подумалось ему, — да только в последнее время слишком уж странно себя ведёт. То, на что у него раньше уходил свободный вечерок, в этот раз он не может выполнить вот уже третий день подряд.

С другой стороны, раз уж оборотнем оказалась молодая девушка, то такой расклад даже к лучшему!

— Ничего страшного, Иван, — произнёс Константин Оскарович. — Это даже хорошо, что ты не стал спешить как обычно. Планы меняются. Приведи мне её живой. Сможешь?

Секундная заминка, но… чёрт! Какая же она странная!

— Смогу, — как будто бы через силу выдавил из себя Хельсин.

Заминка странная и сам он очень-очень странный. Нет ничего хуже нестабильности и непредсказуемости, — подумал про себя Иванов-Нобель, а вслух спросил:

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Нет.

А на сей раз Хельсин ответил неестественно быстро.

Что ж…

— Я не знаю, что у тебя там случилось, — сказал Константин Оскарович, — но чувствую, что что-то не так. Скажи мне, Ваня, ты случайно не забыл о своём долге перед человечеством?

— Нет, Константин Оскарович. Я всегда о нём помню.

А вот теперь это был его Ванечка. Знакомые интонации, привычное построение фраз, и никаких двойных смыслов. Что бы там не взбрело ему в голову, сейчас его это, кажется, отпустило.

— Отлично, — сказал Иванов-Нобель. — Когда мне ждать тебя с оборотнем?

— Завтра, — пообещал Хельсин. — Я привезу её к вам завтра…

Глава 17

Стою я, значит, за углом. Стою и блокатор караулю, чтобы его жабы случайно не сожрали. А тут вдруг крик, вроде бы Чертанова орёт, а вроде бы и нет. Потому что в голосе явные такие металлические нотки проскакивают.

А хотя…

Это даже не нотки вовсе. Это, скорее, как будто два голоса в унисон звучат, один поверх другого. Причём первый, тот, что сильней, привычный голос Дольче. А вот второй, который его дублирует… жуть какая-то.

Как будто кабану на голову жестяное ведро надели и хворостиной по жопе охаживают.

Ну…

После чтения личного дела Чертановой я уже примерно понимал, в чём тут дело. Сильный стресс как катализатор, и вот, демоническая кровушка пробудилась и дала о себе знать. Родился менталист. Точнее, пока что всего лишь петовод-любитель, но в будущем, если верить материалам, вполне себе менталист. Такой, что людям в головы лезет и нашёптывает им, что нужно делать. В окошко там выйти или рассказать что-то такое, что ни в коем случае нельзя рассказывать. Или же рассказать, а потом сразу выйти…

Главное, чтобы у Дольче на этой почве никаких злодейских заскоков не случилось. Хотя… на этот случай я к ней, видимо, и приставлен.

Державину и Гринёву сообщать ни о чём не буду. Как они ко мне, так и я к ним. Скинули проблему, мол: Скуф большой, ему видней.

Вот и пошли в задницу, собаки сутулые, а я тут сам разберусь.

Оборотня приструнили, значит, и с демонюкой справимся.

— СТОЯ-ЯЯ-ЯЯ-ЯЯЯЯТЬ! — прозвучал второй крик Чертановой.

И дублёр на сей раз уже не визгливый. На сей раз голос грубый, глубокий, и сталь в нём, и опасность, и треск адского пламени, а ещё модуляции такие… хм-м-м… уж больно мне это напомнило многоголосую фанатскую кричалку с трибун.

И вот это поприкольней, конечно, звучит.

Повнушительней.