Скуки не было. Первая книга воспоминаний

Это относилось, конечно, не только к Сталину. Но прежде всего — именно к нему. Прочитав сообщение, я был уверен, что Сталин, конечно, умрет. Если уже не умер.

В сообщении, правда, говорилось, что «тяжелая болезнь товарища Сталина повлечет за собой более или менее длительное неучастие его в руководящей деятельности». По идее, это должно было внушить нам некоторую надежду: может быть, еще выздоровеет. И в первый момент я ухватился за этот поданный мне — всем нам! — знак надежды, как утопающий хватается за соломинку. Но тут же отбросил эту спасительную мысль.

Нет, какое там!

Наверняка ОНИ морочат нам голову. Сталин, конечно, уже мертв. А нас готовят, чтобы известие о смерти «отца родного» не так сильно ударило по мозгам внезапно осиротевшего народонаселения. Хотят смягчить удар.

Тут надо сказать, что эта мысль пришла мне тогда в голову не потому, что сообщение показалось мне фальшивым, не вполне достоверным. Об этом я в первый момент даже и не подумал. (Эти мысли пришли потом.) Просто я ИМ не верил. Давно уже привык не верить ни единому ИХ слову. Все, что говорят ОНИ, привык понимать «с точностью до наоборот».

Помню, например, как раскрыл свежую газету с речью Сталина на XIX съезде, и прочел: «Твердым, уверенным шагом вождь идет к трибуне». (Эта фраза была повторена всеми газетами, в которых была напечатана речь вождя.) И сразу мелькнула мысль: «Э-э, дело плохо! Старик-то, видать, уже едва держится на ногах, еле-еле небось доковылял до трибуны». (В дневнике К. Симонова об этом сказано так: «Сталин встает из-за стола президиума, обходит этот стол и бодрой, чуть-чуть переваливающейся походкой не сходит, а почти сбегает к кафедре». Прочитав — четверть века спустя — эту запись, я с некоторым удивлением подумал: значит, они не врали! Значит, он и в самом деле шел тогда к трибуне «твердым, уверенным шагом»!)

Итак, прочитав в «Правительственном сообщении», что за жизнь товарища Сталина сейчас борются лучшие врачи страны, я сразу твердо решил, что Сталина, конечно, уже нет в живых, а это все — болтовня, обычное ИХ вранье. Какие там лучшие врачи борются за его жизнь, если все лучшие врачи страны сейчас — в тюрьме!

Тут, правда, надо сказать, что на этот раз эту их ложь я целиком и полностью оправдывал. И даже был им за нее благодарен.

Перечитывая сейчас это давнее «Правительственное сообщение», я очень ясно вспомнил, о чем думал и что чувствовал тогда, читая его впервые. Особенно — вот этот абзац:

Для лечения товарища Сталина привлечены лучшие медицинские силы: профессор-терапевт П.Е. Лукомский; действительные члены Академии медицинских наук СССР: профессор-невропатолог Н.В. Коновалов, профессор-терапевт А.Л. Мясников, профессор-терапевт Е.М. Тареев; профессор-невропатолог Р.А. Ткачев; профессор-невропатолог И.С. Глазунов; доцент-терапевт В.И. Иванов-Незнамов. Лечение товарища Сталина ведется под руководством Министра здравоохранения СССР т. А.Ф. Третьякова и Начальника Лечебно-Санитарного Управления Кремля т. И.И. Куперина.

Лечение товарища Сталина проводится под постоянным наблюдением Центрального Комитета КПСС и Советского Правительства.

Перечитывая сейчас этот абзац, я ясно вижу, каким перепугом было продиктовано каждое его слово.

Какая была необходимость так подробно перечислять фамилии, ученые степени и должности врачей? Упоминать, что руководит лечением лично министр здравоохранения и начальник Медсанупра Кремля, да еще подчеркивать, что лечение ведется под наблюдением Центрального Комитета партии и Советского Правительства? (В чем заключалось это «постоянное наблюдение», мы теперь уже хорошо знаем.)

Совершенно очевидно, что когда они сочиняли все это, ими двигал страх. Они смертельно боялись, что в накаленной обстановке тех дней сообщение о внезапной болезни вождя, который еще совсем недавно твердым, уверенным шагом шел к трибуне, может вызвать какие-то эксцессы, массовые беспорядки, еврейские погромы. (А ИМ только этого тогда не хватало.) Вот они и хотели, если у кого-нибудь вдруг возникнет мысль, что тут что-то не так, отвести подозрения от себя.

И тут этот подробный перечень врачей был очень важен. Надо было продемонстрировать, что помимо сидящих в тюрьме врачей-убийц у нас есть и другие, честные врачи. Посадив тех, товарищ Сталин не остался без медицинской помощи.