Сквозь огонь и лёд. Хроника «Ледяного похода»

– Генерал дважды ранен в ногу, – продолжал полковник, – она ему должна пригодиться.

– Спасибо, полковник, – сказал Хаджиев, – обязательно передам.

– И ещё, поручик. Я видел генерала на переправе через Дон и на смотре. Согласитесь: что-то не хватает?

– Да как-то, не заметил, – замялся текинец.

– Не хватает значка, – снисходительно сообщил полковник, – у полководца должен быть отличительный знак, особенно в бою, что бы бойцы видели своего командира издалека. Это очень важно.

– Пожалуй, я соглашусь с вами, полковник, вы правы, – сказал Хаджиев задумчиво. – Я доложу генералу.

– Я уже говорил это генералу Романовскому, но он сказал, что у армии и Корнилова сейчас есть более важные дела, чем какой-то там значок.

– Нет, что вы, полковник, это очень важно.

Доложить об этом главнокомандующему Хаджиеву удалось только на следующий день.

В это время на совете Корнилов говорил:

– Я считаю, что для начала надо установить связь с Кубанской Радой. Кубанское правительство должно подчиниться вам, Михаил Васильевич, как представителю гражданской управления нового правительства России. Я помню, что вы там назначены главой вооружённых сил, но с тех пор, как вы там были, всё несколько поменялось. Теперь я главнокомандующий, а вы глава управления нового правительства. Во избежание трений между нами и Кубанской Радой сначала надо договориться с ними. Для этой цели предлагаю увести армию в Сальские степи, дать отдохнуть от зимних боёв под Ростовом, пополнить конный и людской состав.

– Да, но для этой цели армию придётся разбить на мелкие части, – возразил Алексеев. – Зачем же тогда её надо было реорганизовывать здесь в Ольгинской? В Сальских степях небольшие хутора. Четыре тысячи в одном хуторе не поместятся. Не в зимней же степи отдыхать армии? К тому же, Германский и Турецкий фронт покидают революционно настроенные части. Большевики в Сальских степях нас могут разбить по частям, тем более что в их руках вся железная дорога.

Начались жаркие споры и, в конечном итоге, победило мнение, что надо идти на соединение с войсками Кубанской Рады и там формировать новое правительство новой России. Это было окончательным решением.

Но окончательное решение было поколеблено на следующий же день. Из Ростова прибыл походный атаман войска Донского Пётр Харитонович Попов с полутора тысячами казаков. Он наотрез отказался уходить с Дона. Опять вечером собрались на совет. Из Новочеркасска к этому времени прибыл генерал Александр Сергеевич Лукомский, который сообщил, что Донского правительства больше нет, Новочеркасск захвачен большевиками. Атаман Войска Донского Назаров Анатолий Михайлович, выбранный вместо покойного Каледина, арестован и судьба его неизвестна. Лукомский предложил свой вариант развития событий: Попову идти в Сальские степи, а Добровольческой армии направиться за реку Маныч в станицу Великокняжескую, расположенную поблизости от Сальских степей и в относительной близости к Кубанскому краю, но далеко от железных дорог, захваченных красными. В станице Великокняжеской Добровольческая армия отдохнёт, наберётся сил и свяжется с Кубанской Радой. А там, смотря по обстоятельствам: или направиться в Екатеринодар или, если на Дону вспыхнет антибольшевистское восстание, на Ростов и Новочеркасск. Алексеев нехотя согласился, но с условием, что Лукомский направиться в Екатеринодар для установления контактов с Кубанской Радой, а Добровольческая армия сначала пойдёт на станицу Егорлыкскую, где находятся склады с боеприпасами, а уж оттуда направиться в станицу Великокняжескую. Корнилов с радостью согласился, на душе у него полегчало. Тут же был написан приказ о выступлении. Попов с казаками в этот же вечер покидал станицу.

Корнилов проводил Попова, и стоял на крыльце, любуясь на звёздное небо.

– Сердар, – сказал Хаджиев, – ко мне после журналистов обратился один старый полковник, с которым по его словам, вы воевали в Карпатах.

– Леонид Львович, должно быть, я его вроде видел вчера.

– Не знаю, сердар, он не представился. Так вот, он передал вам эту палку на память о Карпатах.

Корнилов повертел палку в руках:

– Спасибо, полковнику. Опора нужна, нога ранена, бывает, что уж очень болит. Раны зажили, а боль осталась. Из-за этого в седле не крепко держусь, стыдно перед армией.

– Боевых ранений стыдиться не надо, – сказал Хаджиев. – Ещё полковник сказал, что вам необходим значок, что бы армия видела, где вы находитесь.

Корнилов поглядел в звёздное небо. Ему привиделся Петроград, август прошлого года, Зимний дворец и красный флаг на флагштоке. Это означало, что Керенский на месте. Красный флаг для него, Корнилова, это развал России, армии, старой жизни. Старая жизнь, может быть, была и не самая лучшая, Февральскую революцию, он принял, надеясь, что жизнь в России измениться в лучшую сторону. Не изменилась. Большевики захватили власть в октябре, а Керенский, как все и предполагали, оказался болтуном и тряпкой. Красный флаг для Корнилова, это смута, кровь, грязь и поражение. Вокруг красные революционные армии, полки и отряды с красными флагами.