Сквозное действие любви. Страницы воспоминаний

Немцы покидали город в страшной спешке. Поэтому в квартире № 14 по улице Тербатас, которую Илечка получила по разнарядке, царил страшный беспорядок: постель не убрана, на стуле висел офицерский френч, на столе – остатки еды. Когда летом сорок пятого мы с мамой приехали в Ригу, было жутко интересно копаться во всяком хламе, который лежал в комнате для прислуги и которую бывший квартирант превратил в свалку ненужных вещей. Там было столько интересного! Помимо кипы немецких газет и журналов, металлические коробки самого разного калибра из-под конфет и печенья, почтовые открытки с видами каких-то курортов и даже, неведомо как попавшие сюда, две новенькие детские книжки с красочными картинками. Но вершиной моих раскопок явился ночной горшок, сделанный из… серого мрамора. Он был столь же красив, сколь и неподъемен. Я, например, мог только возить его на веревке, и даже мама с колоссальным трудом отрывала его от пола. Куда он делся – неизвестно, но помню, я очень упрашивал Илечку подарить мне этот горшок, чтобы отвезти в Москву. Наверное, только у римских императоров стояли под кроватями мраморные горшки, и я мог бы стать прямым продолжателем этой славной традиции. Но почему-то невинная просьба четырехлетнего малыша вызвала страшный тетушкин гнев, и мне было категорически отказано. Взрослые, мягко говоря, не очень любили все, что было связано с немцами, поэтому, наверное, даже ночные горшки фашистов вызывали у них жуткую ненависть.

Обиднее всего было то, что она не позволила мне взять немецкие кресты, которые остались на офицерском френче. Тетушка моя была истинной патриоткой и посчитала такой поступок самым настоящим предательством. А я чуть не плакал от обиды, представляя, какой эффект произвели бы эти ордена у нас во дворе в Капельском переулке. Может, и мраморный горшок в ее глазах являл собой идеологическую диверсию. Как знать?! Единственное, что мне удалось вымолить у непреклонной большевички, это детские книжки на немецком языке – очень уж красивыми были в них картинки.

Война закончилась

Во время войны мы с мамой никуда не выезжали на лето. Дачи у нас никогда не было, а о курортах в то суровое время никто даже не заикался. В жаркое время года мы гуляли или в Ботаническом саду, о котором я уже говорил, или в парке ЦДКА (Центрального дома Красной армии) на площади Коммуны. Конечно, мою заботливую маму такой отдых совершенно не устраивал. Хотя бы летом ее ребенок должен дышать чистым морским воздухом, а не выхлопными газами!.. Поэтому, когда летом 45-го Илечка сообщила, что на Рижском взморье, в Майори, есть совершенно пустая дача, мама, ни секунды не раздумывая, бросилась добывать пропуск мне и себе, чтобы улететь в Ригу. Без специальных пропусков в Прибалтику тогда не пускали.

Поезда регулярно не ходили, а если и случалась оказия, то лишь от случая к случаю, и добраться от Москвы до Риги можно было за несколько суток. Не знаю, каким чудом, но моей героической маме удалось-таки получить заветный пропуск и место в транспортном самолете. Все складывалось как нельзя удачно. Но когда мы прибыли на аэродром, выяснилось, что лететь нам предстоит не на пассажирском, а на американском десантном «дугласе». Никаких кресел в «салоне» не было и в помине, вдоль борта стояли узенькие скамейки, а посреди в полу находился люк, через который прыгали на землю отважные парашютисты. Весь полет мама страшно волновалась. Ей все казалось, что пилот нечаянно нажмет не ту кнопку (самолет-то американский, все надписи на иностранном, откуда ему знать, какие кнопки когда следует нажимать?). И само собой получалось, что конечно же люк под нашими ногами непременно раскроется и мы все конечно же вывалимся наружу. Я сидел у мамы на коленях, и в этом заключалось главное неудобство этого восхитительного полета. Она судорожно прижимала меня к себе, все время что-то шептала, мешая смотреть в круглое окошко, за которым под нами медленно проплывала земля. Впервые я видел свою мамочку не на шутку испуганной и не мог понять, чего она так боится, потому что сам я испытывал необыкновенный восторг: земля с высоты птичьего полета была такая красивая! Страха не было совершенно. Очевидно, по своей детской неосведомленности, в отличие от мамы, я не догадывался, какую опасность таит в себе люк, что находится у нас под ногами.