Сквозное. Навылет

И Талу лишь сильнее в жар от ощущения его алчных рук на своем теле! Те уже успели под кофту забраться, теребили соски, гладя обе груди поочередно, требовательно плоть сжимали, перекатывали в его сильных пальцах.

И мощное давление в спину, от мгновенно налившегося, уже твердого члена, который пульсирует, толкается, заставляя Талу некое непривычное томление и слабость одновременно испытывать. Какие там бабочки в животе? Кто придумал этот бред?! Воронка! Нуждающаяся, изнывающая, будто око урагана, требующая его в себе! Разверзшаяся внутри бездна пустоты, заполнить которую, казалось, только Денис собой был в состоянии. Его жар, этот огонь, эта твердая пульсация такого плотского и самого правильного, по ощущению, желания.

— Я хочу тебя! — простонала сиплым шепотом ему в рот, и не думая прекращать поцелуй, еще крепче обняла любимого за шею.

А Денис вдруг как замер. С досадой, тяжко выдохнул сквозь зубы, захрустел костяшками, сжимая кулаки, буквально заставляя себя оторваться от ее кожи, Тала чувствовала.

— Тебе от операции надо восстановиться, девочка моя золотая, — сам прохрипел ей в рот, обхватив за плечи, поднялся, ее себе на грудь опрокидывая.

Сжал объятиями-тисками, как укачивать стал. А сам, словно стальной трос на котором мост натянут над пропастью, ходуном ходит. И кого уговаривает, интересно?

Пожалуй, впервые за все время, прозвучало так, будто Денис пытается убедить в этом себя… А в Талу как вселилось что-то, чего не знала ранее о себе. Быть может, подсознательный прошлый их опыт, или другое что… Но она нуждалась в Денисе! У нее пульсировало до боли все внутри. В груди горело огнем потребность своей обнаженной кожей к его голой прижаться, и сгореть в пламени, которое буквально под своими пальцами ощущала, в его мышцах, нутре, даже через их одежду.

— Я уже восстановилась достаточно, любимый, — как-то странно смело, перекинула ногу через бедра мужа, устроившись пахом над его твердым членом, который точно был не согласен с разумом и с идеей подождать.

Обняла опять Дениса руками, наклонилась теперь чуть сверху будто бы, из-за позы, и, позволив своим волосам их отгородить от всего в этой комнате и мире, сама напала на губы мужа. Не так жарко, как он ее плоть буквально пожирал, но распахнуто для него, совершенно не скрывая, что жаждет до дрожи…

— Люблю тебя, — тихо выдохнула, не в силах подчинить разуму чувства.

И, быть может, это послужило последним толчком. Или то, что и Денис устал контролировать свою к ней тягу.

Тала почувствовала и услышала, как тяжело муж сглотнул, пытаясь сдержать личную нужду и проигрывая их обоюдной потребности, одновременно; как иначе напал на ее губы, почти кусая, выпивая ее, словно из самих легких высасывая воздух, которым Тала дышала, чтобы в его груди кислород искала…

Его сильные руки тяжело упали ей на бедра, сжимая до невыносимой грани, придавливая, ограничивая, прижимая к возбужденной эрекции. И Денис толкнулся своим пахом, как-то потрясающе властно и безапелляционно напирая на самый беззащитный уголок ее тела.

Так, что Тала всхлипнула, судорожно вцепившись в его плечи, все ее существо пароксизм этой жизненной нужды пронзил!

— Я так хочу тебя, Денис! — сама ерзать пыталась, но крепкие мужские ладони надежно удерживали как раз там, где муж, очевидно, желал чувствовать вес ее тела.

— Не больше, чем я тебя, чудо мое! Больше хотеть — просто нереально! — прохрипел Денис так, будто невыносимую мощь в себе удержать пытался, голосом, грубее ее собственного после операции. И подцепил ее кофту, стремительно стянув ту через голову Талы.

И все… Как отмашка на старте для обоих! У Талы словно лопнуло нечто внутри, сорвалась! Как-то судорожно к нему подалась, начав целовать одновременно все, до чего только могла достать: губы, тут же к скулам тянулась, веки, и опять на резко очерченный рот! К напряженному подбородку дотянуться пыталась, раз уж бедрами Денис распоряжался исключительно сам! Руками, настолько же жадными, как и его, кажется, начала рубашку на муже дергать, пытаясь все пуговицы разом расстегнуть…

А Денис ее грудь уже губами пытает сладкой пыткой, дразнит, прикусывает, втягивает, бьет языком по затвердевшим соскам, трется подбородком, чуть царапая. Тала будто под напряжение постоянного тока попала! Его рот творил нечто невыразимое с ней! Как и его руки! И этот взгляд, в котором вспышки в мегаватт мерцали!

Боже! Она надеялась, что не забыла ничего критично-важного, и тело само подскажет путь к тому, что у них было… Не могла настолько неистовая потребность из ниоткуда вырасти, не имея под собой явно оглушающего опыта…

И у Дениса от этого ее ажиотажа на грани с надрывом, словно разом снесло и разум, и контроль подчистую.