Сладкая песнь Каэтаны

Князь снял свитер; из-под ворота рубашки выглядывала волосатая грудь. Он постучал в дверь, бросая вызов Балиньо.

– А, это вы, – сказала Каэтана, раздосадованная появлением Данило: он помешал ей выполнять дыхательные упражнения.

– Уже много лет мы работаем вместе, пусть Балиньо уймется, или мы расстанемся.

Каэтана погладила пальцами лицо от глаз до подбородка.

– А кто предоставит вам кров и пищу? – грустно спросила она, глядясь в зеркало. Будь ей хотя бы сорок, она попытала бы счастья в Рио-де-Жанейро, где имя ее было бы напечатано во всю ширину газетного столбца. «А почему бы нет, если у меня талант?» Слова эти были репликой к внутреннему монологу, о котором никто не догадывался. О Князе же она забыла.

Данило не обратил внимания на ее слова. Он был полон уверенности, что его шанс выжить зависел от страсти Полидоро к Каэтане: пока тот без ума от нее, можно пойти в таверну, заказать треску, портвейн, а потом подписать счет – только и всего.

Чтобы оправдать свое появление в комнате Каэтаны, Данило сменил пластинку.

– Я пришел, потому что меня послала Джоконда. Она хочет, чтобы вы ее позвали и ей не пришлось самой стучаться в вашу дверь.

Каэтана недовольно поморщилась: терпеть не могла сердечных излияний. В канун своего триумфа она не удовлетворит просьбу Джоконды.

Однако Данило выказал явное неповиновение: ввел Джоконду за руку. От недавних усилий и волнения она запыхалась.

Каэтана глянула на нее через зеркало.

– Я сама дала тебе это имя, Джоконда, оно взято из оперы. Только, надеюсь, мы не оспариваем друг у друга чью-то любовь, как Норма и Адалгиза, – сказала актриса с таким выражением, точно Джоконда потревожила ее тоску. По временам, загораясь от Божьей искры таланта, она воображала себя греческой певицей. Достаточно открыть рот – и из гортани, как из волшебного грота, польются жемчужные и хрустальные звуки.

– Не бросай меня на распутье. Если надо, я пешком пойду за вами на край света, – сказала Джоконда, опережая события. – Кто я такая в искусстве и в твоей жизни?

Данило отступил. Любая экзальтация делала очевидным пустоту его жизни. Слишком поздно рядиться в саван, сотканный чьими-то руками из чуждого ему пафоса. В тесных комнатушках, где он ютился, не хватало места для мебели, безделушек, воспоминаний и женщины.

– Куда вы? – крикнула Каэтана, видя, что Данило уходит.

Он повернулся к ней, одиночество давило на него тяжкой глыбой.

– Пойду отдам дань Своей животной природе. То есть просто-напросто помочусь, – сказал он ей в отместку, ведь ему так хотелось, чтобы она по-доброму приласкала его, сжалившись над его неуютным будущим.

– А я? – продолжала свое Джоконда.

– Я знаю только, что дала тебе имя, чтобы спасти тебя, больше ничего. – Каэтана чувствовала себя растерянной. У нее хотели отнять тяжкое бремя – ее иллюзии.

– Ты обнадежила меня, сказала, что я буду счастлива. Когда я приняла новое имя, я подумала, что ты возьмешь меня с собой и мы вместе пойдем куда глаза глядят. И никогда не бросишь меня, чтобы я понапрасну не ждала.

Каэтана встала. Видно, от схватки не уйти. Обе женщины смотрели одна на другую и готовились к быстрым ответам.

– Ты ошиблась, Джоконда. Никогда я никому не принадлежала. Только жизни, она-то и стригла меня, как овцу. Кто завладевал моим телом, того я прогоняла через несколько недель.

Джоконда продолжала подступать к Каэтане, взяла ее за плечо. Актриса не выдержала пристального взгляда.

– Сознайся, ты сбежала тайком, чтобы не брать меня с собой. Скажи правду! Это будет моим единственным утешением. – И Джоконда впивалась пальцами в плечо Каэтаны, но та стойко выдерживала ее наскоки. Незаметно было, чтобы она переживала, просто с унынием смотрела на старания Джоконды.

– Ты и Полидоро, вы оба ушли с головой в дерьмовую иллюзию – думаете обмануть жизнь. Никогда я вас не любила. Никогда, слышишь?

Каэтана вырвалась из цепких пальцев Джоконды. Стала ходить из угла в угол. Не хватало Рише, который вился бы вокруг ног. Будь благословенна свобода, подумала она, сострадая всеобщему убожеству; никто не отнимет у нее право на бродячую жизнь.

– Ты хочешь сказать, я ждала напрасно? – спросила Джоконда, следя глазами за ходившей из угла в угол актрисой.

Каэтана почти ее не замечала, упоенно занимаясь театрализацией прошлого. Она путала Джоконду с Балиньо, даже с Князем Данило.

– Каждое утро, принося мне чашечку кофе, дядюшка Веспасиано уверенно предсказывал мне успех. Вопреки его мечтаниям жизнь уготовила мне одни провалы. Да и как могла я добиться успеха, если мы выступали в заштатных городишках, населенных душами, пораженными проказой, язвой, – не людьми, а тенями? Черт меня побери совсем! – взорвалась Каэтана, не заботясь о том, как будет воспринята ее несдержанность.

Грустным взглядом посмотрела она на Джоконду. Взяла ее за руку, но тотчас отпустила, ощутив под своими пальцами жар ее тела.

– Зачем дядюшка воспитал во мне мечту, если мне суждено было прозябать? Да и какое право я имела подражать Каллас, если никогда не училась петь? Так и осталась начинающей ученицей с заржавелыми голосовыми связками.