Сладкий грех. Искупление

— Слэйн, ты причиняешь боль только себе, а не мне. Моё спасение в том, чтобы быть рядом с тобой, я не боюсь тебя. Я не брошу тебя. Я здесь. С тобой, — так же отвечаю, целуя его в уголок губ. Его пальцы на моей талии до боли впиваются мне в кожу, и я жмурюсь от желания кричать, но не буду.

— Конечно, ты со мной. Ты же не можешь меня бросить. Ты выйдешь за меня замуж, — произносит он, и я слышу явную усмешку в его голосе. Распахиваю глаза, и холодный блеск его глаз меня ужасает, но он сразу же сменяется мягким голубым светом.

— Я разрушу твою жизнь, Энрика. Ещё ничего не кончено. Я не могу… я больше не могу, — стиснув зубы, шипит Слэйн.

— Но я могу терпеть, когда ты рядом, — внезапно его губы разжимаются, и он уменьшает силу. — Ты же всегда хочешь мне помочь. Ты никогда не оставишь меня, потому что ты так влюблена в меня. Как я и хотел. Ты сделала всё, что я хотел. Я…

Резко всё прекращается, и он отпускает меня. Толкает в сторону. Я отшатываюсь, а он падает на колени. Слэйн хватается за голову, и его начинает выгибать. Он бьёт себя по голове, по груди. Пальцами карябает свою кожу и кричит. По-человечески кричит с такой болью, словно кто-то убивает его изнутри. Нечто изгрызает его изнутри. Кусает его плоть и дерёт. Дерёт. Дерёт.

— Слэйн. — Подскакиваю к нему и успеваю поймать его. Он весь потный и мокрый. Его голова свисает на моё плечо. Его грудь быстро опускается и опадает.

— Я больше не могу, — рвано дыша, скулит он.

— Всё хорошо. Всё хорошо. Не надо так себя мучить. Помнишь, Ангел-Хранитель придёт к тебе? Он покажет тебе дорогу и расскажет, что ты любим, — тихо пою я.

— Не останавливайся, Энрика. Не останавливайся. Ты так нужна мне. — Слэйн обхватывает меня руками и прижимает к себе. Он дышит мне в шею, пока я пою ему. Тихо, практически шёпотом пою ему на ухо. Иногда он воет, качая головой и потираясь о моё плечо. Иногда он целует мою шею и распахнутыми губами дышит в неё. Иногда он гладит мою спину и играет моими волосами.

Сажусь на пол и кладу голову Слэйна себе на ноги. Я глажу его мокрые волосы, пока он лежит с закрытыми глазами и держит меня за талию. Он свернулся калачиком вокруг меня, словно малыш, которого снова бросили на съедение волкам. Мне больно за него. Снова так больно, и я не знаю, как разорвать этот порочный круг, по которому мы постоянно ходим. Мне больно смотреть на его раны, уже покрывающие всё его тело. Мне больно за эту кровь, которая течёт по его рукам и ногам. Мне больно. Просто больно в сердце, оттого что я так бессильна перед призраком его отца.

— Мне так больно, — шепчет Слэйн. — Меня рвёт на части. Никогда боль не была такой сильной. Она внутри меня. Она нарастает. Я не знаю, что мне делать. Мне больно, Энрика. Помоги мне.

— Что я могу сделать для тебя, Слэйн? Как помочь? — с горечью шепчу я.

Он поворачивает голову и открывает глаза. По моей щеке скатывается слеза.

— Тебе жалко меня? — кривится он.

— Нет, это не жалость. Это бессилие. Наблюдать, как ты мучаешься, для меня пытка. Я боюсь, что скоро колыбельная перестанет работать, и твоя программа сломает её. Я боюсь, что ты причинишь себе боль или убьёшь кого-нибудь, а потом будешь страдать. Я паникую, Слэйн, потому что не понимаю, что мне делать дальше. Вероятно, это сострадание, а не жалость, — отвечаю, поглаживая его лицо пальцами, и он тянется к моей руке, прикрывая глаза.

— Прости за то, что я был ублюдком. Когда я ублюдок, то мне не больно. Мне нужна была передышка от боли. Так часто. Так долго. Я устал. Я хочу спать нормально. Я хочу умереть, Энрика. Убей меня. Я сдаюсь. Я слабый. Я жалкий. Я ничтожество, — скулит он, утыкаясь носом мне в живот.

— Нет, я не убью тебя, Слэйн. Ты не слабый и не жалкий. Человек, который так борется за себя, не может быть слабым и жалким. Он сильный. Конечно, хочется отдохнуть. Я понимаю и не виню тебя. Обещаю тебе, что мы справимся. Только подскажи мне, как помочь тебе, и я помогу, ладно? Я бросила в тебя кольцом, потому что моё терпение лопнуло. Я не железная. Я истеричка.

— Ты эмоциональная, Энрика. Мне всегда нравилось это в тебе. Ты можешь закатить скандал в любом месте. Ты говоришь мне то, что другие боятся. Ты честна со мной, я это знаю. Прости меня, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Я хочу спасти тебя. Это всё закончится. Я рассчитываю на этот исход. Нужно дожить до свадьбы, а там всё закончится, — уверяет он, поднимаясь и притягивая меня к себе.

— Ты уверен, что это закончится, Слэйн? Я не думаю, что закончится, потому что привычка не прекратится, если ты не перестанешь позволять этому ублюдку тебя контролировать. Он до сих пор владеет твоим разумом, но программ нет, Слэйн. Есть разум, и он может думать так, как ты хочешь. Тебе просто нужно любить, — шепчу я.

— Я не знаю, что это такое, Энрика. Не знаю, как это любить, когда любить и сколько раз. Для меня это непонятно. А всё, что для меня непонятно, я отвергаю и ищу противоположное этому, чтобы знать хотя бы что-нибудь. Я не умею любить. И никогда не смогу любить, — произносит Слэйн, и его слова причиняют боль.