Сладость на корочке пирога

Отец все еще не появлялся, равно как и Доггер. Я знала, что Фели и Даффи отродясь не снизойдут до того, чтобы ответить на звонок («Я что, собака Павлова?» — скажет Фели), а миссис Мюллет не выходит из кухни.

— Полиция в огороде, — сказала ему я. — Я вас провожу.

Когда мы вышли на солнечный свет, инспектор Хьюитт оторвался от изучения шнурков черных туфель, довольно неприятно выглядывавших из огурцов.

— Доброе утро, Фред, — приветствовал инспектор. — Я подумал, что тебе лучше прийти и взглянуть самому.

— Умм, — промычал доктор Дарби.

Он открыл чемоданчик, покопался внутри и извлек белый бумажный пакет. Засунул в него два пальца и достал одну мятную конфетку, которую положил в рот и начал с удовольствием посасывать.

Через секунду он забрался в траву и встал на колени над трупом.

— Известно, кто это? — спросил он, перекатывая во рту конфету.

— Кажется, нет, — ответил инспектор Хьюитт. — Карманы пусты… Документов нет… Единственно, есть причины полагать, что он недавно прибыл из Норвегии.

Недавно прибыл из Норвегии? Наверняка это дедукция, достойная самого великого Холмса, — и я слышала ее своими собственными ушами! Я была почти готова простить инспектора за его прежнюю грубость… Почти, но не вполне.

— Мы начали расследование, выясняем порт захода судна и так далее.

— Чертовы норвежцы! — выругался доктор Дарби, поднимаясь с колен и закрывая чемоданчик. — Летят сюда, как мотыльки на огонь, тут погибают, а нам приходится подчищать за ними. Это несправедливо, не так ли?

— Какое время смерти мне указать? — спросил инспектор Хьюитт.

— Трудно сказать. Как всегда. Ладно, не как всегда, но часто.

— Хотя бы примерно?

— С цианидом сложно определить. От восьми до двенадцати часов назад, полагаю. Я смогу сказать точнее, после того как этот парень окажется у нас на столе.

— И это получается…

Доктор Дарби отвернул манжету и взглянул на часы.

— Так, посмотрим… Сейчас 8:22, значит, это произошло не раньше чем в 8:22 вечера и не позже, скажем, полуночи.

Полночь! Наверное, я слишком шумно втянула воздух, потому что инспектор Хьюитт и доктор Дарби оба повернулись ко мне. Как я могла им сказать, что считаные часы назад незнакомец из Норвегии выдохнул мне в лицо свой последний вздох?

Оставалось единственное решение. Я развернулась на каблуках и убежала.

Я нашла Доггера под окном библиотеки, он подстригал розы на клумбе. Воздух был густо напоен их ароматом — нежным запахом коробок с чаем с Востока.

— Отец еще не спускался, Доггер? — спросила я.

— Сорт «Леди Хиллингдон» особенно хорош в этом году, мисс Флавия, — сказал он с таким видом, будто у него лед во рту; как будто не было нашего с ним ночного столкновения. Очень хорошо, подумала я, я сыграю в его игру.

— Очень хорош, — согласилась я. — А где отец?

— Не думаю, что он хорошо спал. Полагаю, он решил еще вздремнуть.

Вздремнуть? Как он мог оставаться в постели, когда дом полон представителей закона?

— Как он отнесся к тому, что ты ему сказал? Ты знаешь — я имею в виду то, что в огороде.

Доггер повернулся и посмотрел мне прямо в глаза.

— Я ему не говорил, мисс.

Он потянулся и резким щелчком секатора обрезал не совсем идеальный цветок. Тот тихо упал на землю и остался лежать там в тени, обратив желтое лицо к нам.

Мы оба неотрывно смотрели на обезглавленную розу, думая, что делать дальше, когда инспектор Хьюитт вышел из-за угла дома.

— Флавия, — позвал он. — Я бы хотел поговорить с тобой. — И добавил: — В доме.

4

— Кто этот человек с которым ты разговаривала в огороде? — поинтересовался инспектор Хьюитт.

— Доггер, — ответила я.

— Имя?

— Флавия, — сказала я. Не смогла удержаться.

Мы сидели на диване эпохи Регентства в Розовой комнате. Инспектор со стуком положил ручку и повернулся посмотреть мне в лицо.

— Если вы еще не осознали это, мисс де Люс, — а я подозреваю, так оно и есть, — это расследование убийства. Я не потерплю легкомыслия. Человек мертв, и мой долг — выяснить, почему, когда, как и кто. И когда я сделаю это, моим долгом будет объяснить все Короне. Я имею в виду короля Георга VI, и король Георг VI — не легкомысленный человек. Я ясно выражаюсь?

— Да, сэр, — ответила я. — Его имя Артур. Артур Доггер.

— И он работает садовником здесь, в Букшоу?

— Сейчас да.

Открыв черную записную книжку, инспектор микроскопическим почерком делал заметки.

— Он не всегда был садовником?

— Он мастер на все руки, — сказала я. — Работал у нас шофером, пока нервы не начали сдавать…

Хотя я смотрела в другую сторону, я все равно ощущала его настойчивый взгляд детектива.

— Война, — объяснила я. — Он был военнопленным. Отец считал, что… он пытался…

— Я понимаю, — сказал инспектор Хьюитт неожиданно мягким голосом. — Доггеру лучше всего в огороде.

— Да, Доггеру лучше всего в огороде.

— Знаешь, ты необыкновенная девочка, — сказал он. — В подобных ситуациях следует разговаривать со взрослыми, но с учетом того, что твой отец нездоров…

Нездоров? Ах да, конечно же. Я почти забыла мою маленькую ложь.

Не обратив внимания на выражение замешательства, промелькнувшее на моем лице, инспектор продолжил: