Сладость на корочке пирога

Мои мысли вернулись к нашей первой встрече в «Тринадцати селезнях». Хотя я видела такси, подъехавшее к двери, и слышала, как Тулли Стокер крикнул Мэри, что мистер Пембертон приехал рано, я в действительности не обратила внимания на него самого. Я разглядела его только в воскресенье в Причуде.

Хотя в появлении Пембертона в Букшоу было кое-что странное, на самом деле у меня не было времени обдумать это.

Во-первых, он приехал в Бишоп-Лейси лишь через несколько часов после того, как Гораций Бонепенни испустил последний вздох мне в лицо. Или нет?

Когда я подняла глаза и увидела, что Пембертон стоит на берегу озера, я была захвачена врасплох. Но почему? Букшоу — мой дом, я родилась тут и прожила всю жизнь. Что такого удивительного в человеке, стоящем на берегу искусственного озера?

Я чувствовала, что ответ крутится на кончике языка, но не могла уловить его. Не сосредотачивайся на этом, сказала я себе, подумай о чем-нибудь другом — или хотя бы притворись, что думаешь.

В тот день шел дождь, или он как раз тогда начался. Я подняла взгляд от того места, где сидела на ступеньках маленького разрушенного храма, и увидела его, на противоположном, южном конце озера, юго-восточном, если точнее. Почему же он появился с этого направления?

Это вопрос, на который я уже знала ответ.

Бишоп-Лейси лежал к северо-востоку от Букшоу. От малфордских ворот к нашей подъездной каштановой аллее дорога с небольшими изгибами более или менее прямо шла в деревню. И тем не менее Пембертон появился с юго-востока, со стороны Доддингсли, расположенного в четырех милях отсюда за полями. Почему же, во имя Великого Вонючки, подумала я, он решил прийти этим путем? Вариантов было немного, и я быстро подытожила их в мысленной записной книжке:

1. Если (как я подозревала) Пембертон был убийцей Горация Бонепенни, мог ли он, как, говорят, делают все убийцы, вернуться на место преступления? Он что-то забыл? Что-то вроде орудия убийства? И вернулся в Букшоу, чтобы забрать это?

2. Поскольку он уже был в Букшоу прошлой ночью, он знал дорогу через поля и хотел, чтобы его не увидели (смотри пункт 1).

Что если в пятницу, в ночь убийства, Пембертон, уверенный, что у Бонепенни при себе «Ольстерские Мстители», последовал за ним из Бишоп-Лейси в Букшоу и убил его там?

Но постой, Флейв, подумала я. Придержи коней. Не торопись.

Почему Пембертон просто не устроил засаду на жертву где-нибудь за изгородью, которые окаймляют почти все дороги в этой части Англии?

Ответ вспыхнул во мне, словно неоновое объявление в цирке Пикадилли: потому что он хотел, чтобы в убийстве обвинили отца!

Бонепенни надо было убить в Букшоу!

Конечно же! Поскольку отец, в сущности, отшельник, было маловероятно, что он окажется вдали от дома. Убийство — по крайней мере тогда, когда убийца рассчитывает избежать правосудия — надо планировать заранее в мельчайших деталях. Очевидно, что филателистическое преступление надо повесить на филателиста. Раз отец вряд ли явится на сцену преступления, надо сцену преступления явить рядом с отцом.

Так оно и произошло.

Хотя я первый раз выстроила цепь событий — или, по меньшей мере, некоторые ее звенья — несколько часов назад, только теперь мне наконец пришлось остаться наедине с Флавией де Люс и я смогла свести все детали в общую картину.

Флавия, я горжусь тобой! Мари Айн Польз Лавуазье тоже бы гордилась тобой.

Теперь дальше: Пембертон, разумеется, следовал за Бонепенни из Доддингсли, а может быть, даже из Ставангера. Отец видел их обоих на выставке в Лондоне пару месяцев назад — безусловное доказательство того, что ни один из них не жил постоянно за границей.

Они, вероятно, спланировали это вместе — шантаж отца. Точно так же, как они спланировали убийство мистера Твайнинга. Но у Пембертона был свой план.

Зная, что Бонепенни на пути в Бишоп-Лейси (куда еще он мог направляться?), Пембертон сошел с поезда в Доддингсли и зарегистрировался в «Веселом кучере». Я знала, что это факт. Затем, в ночь убийства, ему надо было всего лишь пройти пешком через поля в Бишоп-Лейси.

Здесь он ждал, чтобы Бонепенни вышел из гостиницы и отправился в Букшоу. В отсутствие Бонепенни, не подозревавшего, что его преследуют, Пембертон обыскал номер в «Тринадцати селезнях» и его содержимое — включая багаж Бонепенни — и ничего не нашел. Конечно, ему не пришло в голову — как мне — надрезать дорожные наклейки.

Теперь он, должно быть, в ярости.

Ускользнув из гостиницы незамеченным (скорее всего, по той крутой черной лестнице), он пешком добрался до Букшоу, где они, должно быть, поссорились в огороде. Как так получилось, подумала я, что я их не услышала?

Через полчаса он оставил Бонепенни, думая, что тот мертв, и обыскав его карманы и бумажник. Но «Ольстерского Мстителя» там не было, Бонепенни не носил марки при себе, в конце концов.