Слава богу, не убили

Шалагин задержал дыхание и одним махом влил в себя восемнадцатилетний бленд — как водяру-«катанку».

В четырехтысячном пгт[12] Верхний Кисляй, что в Воронежской области, у них, у молодежи, развлечений было ровно два: попилиться и обдолбаться. Дурью Алена Рябинина никогда не увлекалась, говорила, что это для быдла, — а вот резвое, хотя и однообразное поселковое блядство стало для нее в старших классах главным способом самоутверждения: некоторое выгодное внешнее отличие от толстоморденьких кривоногих одноклассниц и дружный успех у сексуально озадаченных гопарей с белыми тире и запятыми в серой щетине на прочных полых калганах годам к семнадцати развили в Рябе совершенно непрошибаемую уверенность в себе и собственном будущем топ-модели.

Средоточием будетлянской светской жизни была дискотека; в два ночи, когда ее закрывали, весь Кисляй привычно вставал на уши — залитая и заширенная молодежь принималась с надсадным треском и обезьяньими воплями рассекать по улицам на мопедах, оставив по клубным сортирам, углам и окрестностям россыпи шприцов. Когда пгт открыл для себя такое достижение цивилизации, как колеса, Аленина подруга, объевшаяся ими на радостях, прямо на танцполе откусила себе пол-языка — пав жертвой нередкого под амфиками заклинивания челюстей.

Там же, на дискаче, где потная поддатая Ряба подергивалась под писклявый отечественный попс, ее и выцепила профессиональным взглядом «мамка» из областного центра, отправившаяся в регулярное ежеполугодичное рекрутское турне. Эта толстеющая сорокалетняя тетка — Вика, — разве что густотой макияжа отличающаяся от магазинного товароведа, предложила Алене работу в Воронеже официанткой с предоставлением жилплощади.

Почему-то именно официантка сделалась у нас основным эвфемизмом проститутки, вот и в разные Турции-Эмираты непристроенных провинциалок вербуют обычно как бы работать блюдоносками, — так что вряд ли Ряба (выделяющаяся на кишечнополостном фоне своих сверстниц-землячек еще и несколько повышенной сообразительностью) впрямь ничего не понимала. И вряд ли так уж удивилась, когда по прибытии в город немедля выяснилось, что за переезд-жилье-тряпье она теперь должна, а отрабатывать долг предстоит на точке, где агрессивные таксисты и тугобокие щекастые охранники башляли за час с Аленой или другой из десятка таких же чавкающих жвачкой малолетних дурищ по пять сотен рублей. Иногда дело ограничивалось быстрым минетом в тесном натопленном салоне очередного «фокуса», иногда мамка хрипло орала: «Общий!» — и ежащиеся на морозе девки, бросая сигареты, с вялой поспешностью выстраивались шеренгой в свете фар гурмана, желающего выбирать из полного списка и отдыхать всю ночь с друганами.

Через несколько месяцев Алена, пользующаяся стойким спросом, брала уже штуку. То есть брала, вестимо, мамочка — чтобы потом сдать томящемуся неподалеку в старой «Ауди» в компании водилы, охранника и бейсбольной биты губастому Толику, бывшему продавцу с вещевого рынка: доля самой «работницы» составляла хорошо если треть.

Ряба ровным счетом ничем не выделялась из многотысячной фауны мерзлых обочин, кафельных подземных переходов, окраинных саун и шалманов (каждую ночь с десяти до пяти, не бухать, клиенту не возражать): подворовывала понемногу у «подопечных», получала воспитательных звездюлей от просекших утайку денег сутенеров — однако же, не в пример многим коллегам, даже после садистских ментовских «субботников» и многочасовых сеансов с полудесятком залитых до полного расчеловечивания жлобов не впала в мрачное отупение, не принялась ударно спиваться, не села на иглу, не подхватила ни «цэшки», ни ВИЧ. Все-таки себя Алена любила, мысленно определяла «умницей-красавицей» (без малейшей иронии — к которой она была фатально не способна и не восприимчива), коллег глубоко и искренне презирала и по-прежнему не сомневалась в собственном миллионерском будущем.

Как бы то ни было, она сумела сохранить товарный во всех смыслах вид, вылечилась от триппера и ушла с улицы на съемную квартирку — в индивидуалки, сменив ныряющую башкой в автомобильные окна мамку на телефонную операторшу. Теперь Аленина фотка — в кружевном белье и с закрытым лицом — висела на сайте voronezhsex в сопровождении ТТХ (рост: 170, грудь: 2, упругая!) и стандартной таксы: 2000 в час, плюс штука за анал.

Все это не мешало ей оставаться обычной дремучей блядищей, сочетающей врожденный цинизм и благоприобретенное обиженное остервенение со вполне сопливым провинциальным инфантилизмом, отвращение к собственной профессии — с отсутствием всяких намерений, не говоря усилий, по ее смене, убежденность в поголовном мужском скотстве — с мечтой о молодом богатом спонсоре.