Слава богу, не убили

— Это международный клуб, охотничий, европейский, элитный. Депардье в нем состоит, бельгийский принц — сливки, в общем. Ну и у нас есть свое отделение. Ты понимаешь, да, кого в России в него берут? Начальничков и баблонавтов. Среди них охота же нынче в большой моде. Ну и твой Чиф туда затесался. Он старый фанат, мы знаем… Зверобой… Звероеб… Соколиный Глаз…

— Можно за него порадоваться…

— Можно. Так сечешь, к чему я?

— Не очень.

Они снова были на Третьем кольце — розовый «хаммер» дополнил собой умеренную пробку, запершую Сущевку в районе Савеловского. Соседи на него косились.

— Е-мое, Кира! Не понимаешь, с какими людьми тусуется начальник твой? Плюс его ментовские связи. Ты вообще знаешь, что у этих ваших нелицензированных ребят из соседнего кабинета долгосрочные контракты с серьезными компаниями чуть не на лимоны?

— Откуда? Думаешь, меня во все это посвящают?

— Ну че ты, с коллегами не общаешься, что ли? Не мог же совсем ничего не слышать…

— Ну и?

— Ну и то, что у Пениса, помимо реальных розыскных возможностей, еще и просто куча крутых знакомств! Включая даже наши с ним общие…

— Но лично-то вы не знакомы?

— Не довелось пока. Но уж о моем существовании и моей, так сказать, специализации он должен знать, нет? — Вардан повернул налево, на Новую Башиловку и, наконец, вдавил железку. — И даже если б не знал, то при желании узнал бы быстро. И довольно подробно.

— Так на хера ему было меня напрягать?

— Ну, блин, наконец-то до тебя доходит…

— Да пока не очень.

Амаров помотал головой — что, мол, с тобой, Балдой, делать:

— Или ты до сих пор веришь в его педагогические мотивы? Типа он разглядел в тебе потенциального сыскаря?

Кирилл молчал.

— Зачем-то же он взял меня на работу… — пробурчал он наконец.

Судя по Варданову тону, он явно сдерживал глумливую ухмылку:

— Узнал один мужык, что у другого траблы — ну как тут не помочь. Тем паче, он его в деле видал, на высоте восьми кэмэ…

— Пяти.

— Ну, в общем, как братуха братухе… как офицер, бляха… джентльмен… Я понял. Я сам что, мужыков не знаю настоящих?! Вот, скажем, один — тоже сам собою командир, слуга царю, отец солдатам. Отставной генерал МВД, в начале девяностых служил во внутренних войсках в Южной Осетии. Потом создал организацию ветеранов югоосетинского конфликта, до сих пор ее глава… Я общался с ребятами, да. Суровые такие кексы, знающие цену себе и своему боевому прошлому. Любят со сдержанным мрачным пафосом вспомнить, какая кровавая война была. А знаешь, как на самом деле тогда, в девяносто первом, все выглядело? Грузины режут осетин, осетины — грузин, беженцы бегут; союзное МВД, конечно, не вмешивается. В смысле — позволяет резать. Только время от времени, прикинувшись осетинами, постреливает по грузинским позициям или по осетинским — от грузинского имени. Чтоб ребята не успокаивались. Потому что у «наших» бизнес: за немалые бабки провозить беглых осетин через грузинские села, и наоборот. И еще заложников обе стороны выкупали с их помощью. Ровно половина выкупа — посредникам… А сейчас, блин, — ветеран горячей точки!

— От кавалера ордена Красной Звезды слышу, — не удержался Кирилл.

Кавалер самодовольно заржал:

— Че, все ордена настоящие… — хмыкнул. — Потерянные, краденые — чьи владельцы уже померли…

Они уже гнали по относительно свободной сейчас Ленинградке. О цели Кирилл по-прежнему не имел ни малейшего представления.

— Говорят, их и настоящим военным, спецназовцам, тоже вешали… — посмотрел на его затылок Кирилл.

— Ну так а я какой? — то ли возмутился, то ли обиделся вдруг Вардан. — Надувной?

— Что-то вроде…

— Ты знаешь, чмо, какие люди меня у себя принимали? — тоном, которым он говорил по айфону, осведомился Амаров (то есть, наверное, в данный момент Моталин).

— Слыхал.

У Сокола ушли левее, на Волоколамское.

— Так вот, со мной они ручкались и коньячком по штуке баксов бутылка чокались… А тебя… — Вардан вдруг запнулся, головой качнул. — Мне как-то даже слабо вообразить ситуацию, при которой вы пересекаетесь в пространстве… Ну разве что машина сопровождения из кортежа такого спецсубъекта сшибает тебя на «зебре»… И это ты мне будешь говорить, что я ненастоящий?..

— Постой, — тряхнул головой Кирилл, снова чувствуя странное совпадение его слов с собственными мыслями и ощущениями. — Ты, значит, степень своей или моей реальности выводишь из отношения к кому-то третьему?

— Не к кому-то, а к тому, чья реальность… в обоих смыслах… несомненна для максимального количества народу. Причем она — его, третьего, реальность — определяется (для этого народа) по тому же самому принципу… А ты как думал? Как иначе? Только так.

Справа сзади осталась РЖДшная больница № 1. Стало темно и гулко: они ушли под канал им. Москвы. Вардан поднял очки на лоб.