Славянский оберег. Семантика и структура.

На акциональном

уровне опоясывание человека или предметов широко распространено у восточных славян. Опоясывание человека считалось столь же обязательным, как и постоянное ношение нательного креста. У русских в апотропеических целях опоясывали ребенка в день крещения, молодых в день свадьбы, колдун опоясывал невесту после мытья в бане, завязывая на поясе определенное количество узлов [Криничная 2000, с. 101]. У белорусов беременную невестку свекровь опоясывала своим поясом (Партизанская хойн. гом., ПА), а также беременная сама опоясывалась лентой, взятой в церкви (Ласицк пинск. брест., ПА); у сербов женщина в течение всего срока беременности должна быть опоясана поясом мужа, чтобы защититься от сглаза [Милојевић-Радовић 1958, с. 243]. Опоясывание считалось обязательным и в других ситуациях, например, при входе в лес: «Пояс надо надевать, когда в лес идёшь. Чтобы не заблуди́ться, чтобы звери разные [не нападали]» (Тихманьга каргопол. арх., АА). В Болгарии, чтобы ведьмы в Юрьев и Иванов дни не использовали кросна как средство передвижения, хозяйки снимали их с ткацкого станка и обвязывали поясом [Българска 1994, с. 181]. Чтобы предохранить себя от моры, у сербов предписывалось ложиться спать, перекинув через себя пояс [Дучић 1931, с. 313; Милићевић 1894, с. 326]. Для предохранения нового дома от злых сил, в первый день новоселья на заре хозяева выходили во двор и опоясывали дом веревкой [Тановић 1927, с. 301].

Хорошо известно, что поясом не только можно окружить охраняемый объект, но и связать, лишить носителя опасности способности двигаться. Украинцы полагали, что ведьму и дьявола можно связать поясом, принадлежащим семилетнему ребенку, который тот носил на себе в течение семи лет [ZWAK 1880/4, s. 3]. На Карпатах верили, что особой сакральной силой обладает пояс священника. Им можно поймать ведьму, а также ви́треницу —

женского демона, который вступает в сексуальные отношения с молодыми парнями, будучи невидимой для других людей. В этом случае нужно было опоясать поясом священника парня вместе с предполагаемой витреницей,

в результате чего она станет видимой и послушной людям (КА). В полесской традиции пояс священника используется для того, чтобы связать приходящего в дом покойника (Грабово любомл, волын., ПА). {34}

В вербальных

текстах мотив опоясывания встречается в восточнославянской заговорной традиции. В свадебном заговоре: «…оболокусь походячим оболоком, опояшусь белой зарей…» (рус. енис. [Макаренко 1898, с. 391-392]); ср. то же в заговоре от порчи: «…облаком оболокусь, утренней зарей подпояшуся…» (рус. [Виноградов 1908, с. 26]); «Встану я, раб Божий (имя рек), благословясь… подпояшусь красною зарею…» (рус. [Майков 1992, с. 26-27]); «maty syna rodyla… szepszýnou pidperezala, do szlubu wyradźala…» [мать сына родила, шиповником опоясала, к венчанию снаряжала…] (свадебный заговор, укр. винн. [Popowski 1882, s. 47]); в украинском заговоре от порчи: «Иду меж мір… зорями одяженая, месяцем подперезаная, пречистая моя тварь…» (укр. мелитоп. [Ефименко 1874, 25]). «Мяне маці нарадзіла, месяцем падпаясала, ў дарогу адправляла» (бел. гом. [Романов 5, с. 57]). В заговоре от выкидыша: «Ишла Прачистая синим мóрам, широким полям, золотым мотузом потпаразавшись…» (бел. гом. [Романов 5, с. 57]).

В косвенном виде и довольно редко этот мотив встречается в приговорах: например, чтобы отогнать от себя вихрь, нужно упомянуть о поясе, сказав: «Сировóго óчкура!» (Н. Березов, ив.-фр. [Могила 1987, с. 23]).