Славянский оберег. Семантика и структура.

Наконец, этим термином может называться определенная апотропеическая семантика, существующая в тексте в виде мотивов, а также тексты, несущие в себе такую семантику. Для подобного понимания оберега не принципиально, что апотропеическая семантика может быть заключена не во всем тексте, а только в каком-либо его фрагменте. Однако семантика не всегда является гарантом отличия апотропеев от любых других текстов — часть мотивов, принадлежащих апотропеическим текстам, в то же время встречается в текстах, {8} имеющих другую функцию, например, лечебную. Семантика

очищения, например, выраженная в таких магических действиях, как окуривание, обмывание, выметание,

характерна и для лечебной магии, и для профилактической — обмывают и окуривают травами только что отелившуюся корову (или новорожденного ребенка), чтобы к ним не пристала болезнь или порча, а также уже испорченную корову (или заболевшего ребенка), чтобы их излечить. То же можно сказать и о семантике отгона — отгонять можно и ту опасность, которая еще только приближается (например, градовую тучу), — и тогда это будет оберегом, и ту опасность (например, болезнь), которая уже завладела человеком, — и тогда это будет лечебной магией.

Из всех приведенных здесь толкований оберега наиболее уязвим для критики первый, жанровый подход, поскольку он не учитывает основной особенности — внежанровой природы оберега, его гетерогенности. Однако жанровый подход выдвигает на первый план важную проблему формальных признаков оберега и заставляет задуматься, к каким вообще жанрам могут принадлежать апотропеи.

Гораздо точнее определяет суть оберега функциональный подход, выделяющий апотропеическую функцию как основу, которая объединяет различные по своей природе реалии, но раздвигающий границы этого понятия почти до бесконечности. И здесь удачным ограничителем выступает семантический подход, который позволяет отсечь ту группу текстов, чья апотропеическая семантика не поддерживается апотропеической функцией (например, лечебные заговоры, содержащие мотив отгона болезни, или ритуал окуривания «испорченной» скотины), и ту группу текстов, чья апотропеическая функция не поддерживается апотропеической семантикой (например, благопожелания во время святочных обходов функционально направлены на то, чтобы «было все хорошо» и «не было ничего злого», но тексты благопожеланий обычно содержат семантику продуцирующую, а не апотропеическую).

Из приведенного анализа видно, что в зависимости от подхода понимание оберега может меняться от очень узкого до предельно широкого. Следует признать, что основное ядро этого понятия лежит на пересечении всех трех составляющих, главным образом, — на пересечении функционального и семантического аспектов. Таким образом, собственно оберегами могут быть признаны те тексты, чья апотропеическая функция поддерживается и определяется апотропеической семантикой. Например, затыкание крапивы, репейника, веток терновника или шиповника в углы и двери хлева накануне Юрьева дня или Ивана Купалы квалифицируется как оберег, поскольку функция этого действия — обезвредить ведьму, нанести ей увечье — следует {9} из семантики используемых для этого колючих и жгучих растений. Такие обереги можно назвать семантическими. К их числу относится бóльшая часть оберегов, функционирующих в славянских традициях. В более широком смысле под оберегами можно понимать тексты с апотропеической функцией, не имеющие очевидной апотропеической семантики. Назовем такие обереги функциональными. Сюда относятся в основном вербальные тексты, пришедшие в устную традицию из письменных источников и получившие статус оберегов в силу своего высокого сакрального статуса (например, апокрифическая молитва «Сон Богородицы»).