След «Семи Звезд»

Поэт в который раз подивился мастерству, с которым немец управлялся с русским языком. Где только наловчился? Иной природный русак намного хуже родным наречием владеет.

Его внимание вновь переключилось на пресмыкающихся. Те словно играли в ручеек. Более крупные аспиды образовали воротца, через которые резво просачивались малыши. Иногда они незлобно покусывали друг дружку за хвосты. Укушенный поворачивал треугольную голову, что-то шипел на своем языке и уступал кусаке место. Спешишь, что ли? Ну, тогда проползай себе подобру-поздорову.

Вот же ведь. Тварь, а и той поиграть хочется. Или в этой смене мест тоже заключалась часть неведомого ритуала? И явиться на призыв хозяина следовало в строго определенном порядке?

Осторожно, чтоб не привлечь к себе внимания змеиной братии, поэт с бароном пустились вдогонку за шипящим ручьем, который тек по направлению к сараям, расположенным вблизи небольшой однокупольной не то церквушки, не то часовенки.

Что они станут делать, когда настанет пора заходить в помещение, задумался Иван. Пропустит ли их ползучая стража?

Видно, проблема эта занимала и его спутника. Тот раз за разом останавливался, тревожно вертя головой.

Ни с того, ни с сего вдруг немец юркнул куда-то вправо и через минуту вернулся, радостно поигрывая деревянным колом. Барков усомнился в действенности такого оружия против клубка разъяренных гадов. Но, конечно, приставу виднее. Утверждает же, что ему приходилось бывать и не в таких передрягах.

Представив их бравую парочку со стороны, господин копиист не смог сдержать нервного смешка: две дюжих, подозрительного вида монашки (владыка настоял, чтобы они переоделись в платье черниц, а барону даже пришлось не без скрежета зубовного расстаться со своими щегольскими усами), едва ли не на четвереньках ползут по снегу. При этом та, что постарше да покрепче сжимает в руках здоровущий дрын. Не иначе, по грибы или по ягоды собрались Христовы невестушки посреди лютой зимы.

– Хи-хи, ха-ха… Ох!.. – последнее уже относилось к ощутимому толчку острым баронским локтем под Ивановы ребра.

– Тише вы!

– Так они ж глухие, – потирая бок, скривился поэт. – Чуют токмо колебания почвы.

– Все одно. Не ползучие, так двуногие услышат…

Поди, поспорь с этаким-то.

– Гляньте, – призвал нимало не смутившийся пристав. – Это там!

А Ваня и сам уже увидел: змеиная рать подкатилась к уходящим вниз ступенькам, ведущим к некоему погребу. Дверь, как разглядел в лунном свете Иван, была полуотворена.

Головной аспид подполз к щели, однако не скользнул в нее, а замер, будто к чему-то прислушиваясь. (Вот и верь после этого книгам!) Потом он потянулся вверх, встав почти вертикально и зачал раскачиваться вправо-влево, повинуясь одному ему слышной мелодии.

Большая часть его свиты в точности повторила маневры вожака. И только задние продолжали ползти, напирая на тех, что вырвались вперед.

– Танцуют, – завороженно прошептал Барков.

Пристав согласно кивнул.

Поэту ж при виде такого дива дивного вмиг захотелось оказаться за рабочим столом. Да чтоб имелась бумага с перьями и чернилами, полуштоф водки и тарелка с солеными огурцами – в общем, все, что надобно для вдохновенной работы…

Две змейки из числа находившихся в конце живого ручья, выбившись из общего строя, поползли вперед, пробираясь к приотворенной двери. Остальные не стали им мешать. Даже как будто, наоборот, посторонились, пропуская туда, куда те так стремились. А змий, застывший на самом пороге, при виде их вроде как склонил перед ними голову.

Щель поглотила змеек.

Минуты три или около того ничего не происходило.

А затем змеиная река изогнулась в обратном направлении и так же споро подалась прочь от дверей.

– Что такое? – всполошился барон. – Куда это они?

– Давайте-ка лучше уйдем с их дороги, – предложил Иван, поспешно ретируясь за ближайший сарай.

Уже оттуда они продолжили наблюдение…

Змеи добрались до стены, которую недавно перелетели на снежных ядрах двое людей. Словно в раздумье, помедлили перед преградой, и… стали подниматься наверх прямо по приготовленным для ретирады веревкам.

– Scheiвe! – неожиданно для себя выплюнул Иван любимое словечко пристава.

Что теперь будет?.. Он представил, каким «подарочком» прольется змеиный дождь на голову караулящим под стенами Козьме и Дамиану, и ужаснулся. Надо срочно предупредить братьев. Но как?

Условным сигналом, означавшим тревогу, ими был избран троекратный крик петуха (а как же без библейской символики-то?). Но это для крайнего случая. Заслышав сии звуки, отроки должны немедленно оповестить команду пристава с владыкой и идти с боем на выручку.

Подавать знак бедствия в самом начале миссии не имело смысла. Зачем тогда весь огород городили? Однако пребывать в бездействии тоже не годилось. Хоть братья и поднаторели в обращении со всякими гадами, их надобно уведомить об опасности.

– Будем кукарекать? – будто подслушав его мысли, молвил офицер, не столько спрашивая, сколько утверждая.

Барков коротко кивнул. Сомнений не оставалось.

– Два раза, – предложил немец. – Один я, другой – вы.

– Только, чур, кричать без акцента, – пошутил Иван.