Следи за знаками судьбы

Да вообще, можно сказать, не знала! Тогда, пять лет назад, она вышла из самолёта чуть живая. Он несколько раз заходил на посадку и вновь кружил над аэродромом. Когда Наталья Алексеевна спустилась на землю, от пронзительного ветра её моментально просквозило. Пассажиры гуськом потянулись по заледеневшему полю. Потом долго ждали, когда наконец подадут багаж. Со своей новой дорожной сумкой она вышла в стеклянные двери прямо на улицу и сразу наткнулась взглядом на знакомое лицо. Внук родной! Что же, её так и будет корёжить при его виде? Окликнула по имени, он с недоумением всё заглядывал ей в лицо, пока шли к такси.

Жилище молодых поразило. Очень маленькая однокомнатная квартирка на первом этаже пятиэтажки, невероятно захламлённая. Она оглянулась на внука. Бомжем он не выглядел, но жильё! Новой тут была только большая кровать, стоящая посередине комнаты. Заглянула на кухню. Да…

Внук захлопал дверцами холодильника и навесного шкафчика, предлагая позавтракать. Ещё по дороге она узнала от него о состоянии Моники и дочери. Жена пришла в себя, но пока недвижима. Дочь назвали Сашей в память покойной матери Моники. Вес набирает, дышит самостоятельно. За завтраком она спросила у Лёни, съёмная ли квартира. Нет, ответил он, когда Моника закончила школу, тётка купила эту однушку, чтобы отселить её из большой общей квартиры. То есть она четвёртый год живёт среди барахла какой-то совсем посторонней бабки?! И после недолгого дневного сна Наталья Алексеевна принялась разбирать завалы.

Когда вечером Лёня вернулся домой, его в прихожей встретила гора узлов, мешков и картонных ящиков. Он молча перетаскал всё это в мусорные контейнеры. Подавая ему ужин, Наталья Алексеевна поняла, что он обижен её хозяйничаньем, и спросила: «Ты что, всерьёз собрался поселить на этой помойке больную жену и новорождённую дочь? Нет уж, завтра будем делать ремонт!» С утра он убежал в больницу к жене, а она – в магазин строительных материалов. Внука поразила бабушкины способность и желание делать всё своими руками: есть же специально обученные люди! На это она ему заметила: «Лучше жалеть себя, делая что-нибудь для себя, чем лёжа на диване и глядя в потолок». И предложила ему денег на коляску. «Нет, деньги у меня есть, я просто не знаю, что покупать». Да, деньги у него были. Внук был бесхозяйственным, но не был лодырем. В девятнадцать лет он умудрялся после занятий в институте заскочить в какую-то свою контору, там получить задание, потом примчаться в больницу, посидеть с женой, вернуться домой и усесться за компьютер.

В самом начале один раз бабушка посетила больницу. Моника встретила её враждебным взглядом. Точно таким же она сверлила мужа. Во взгляде читалось: вы здоровы и счастливы, а я… Уже пообщавшись с врачом, Наталья Алексеевна знала прогноз, поэтому не обиделась. В коридоре её остановила Тоня: «Тётя Наташа, вы не волнуйтесь, я за ней присмотрю. Занимайтесь ребёнком». С ребёнком пришлось даже две ночи ночевать в гостинице, потому что после ремонта дома невыносимо воняло краской, а при первом же визите в детскую больницу им предъявили ультиматум: или забирайте, или оформляем в дом малютки. От этих слов у неё сжалось сердце, и она сказала: «Лёня, оформляй выписку, а я за приданным».

Почти месяц она жила в Архангельске. Спала урывками, вставая к беспокойному ребёнку, готовила, убирала, стирала, собирала передачи Монике. Внук жил на кухне: сидел до полночи за компьютером, гонял чаи, там же засыпал на надувном матрасе. Поговорить им было некогда, она только исподволь учила внука готовить, убирать, покупать продукты, экономить, удивляясь, почему его не научили этому в семье. Когда выписали Монику, перебралась на кухню сама вместе с Сашенькой. Продержалась четыре дня. Моника слишком зациклилась на себе, дочь её раздражала. И Наталья Алексеевна, выйдя как-то с коляской, дождалась внука и предложила ему временно расстаться: мол, у них южнее, уже тепло, ребёнку там будет лучше, бабушке привычнее, а молодым просторнее. И на следующий день её встречали Кожевниковы в Новогорском аэропорту. И Таисия Андреевна, конечно, куда же без неё.

Только после возвращения Лёни из больницы они начали разговаривать. Теперь она знала об интернате, поэтому на ужимки адвоката отреагировала резко: