Следи за знаками судьбы

Окраина изменилась меньше. Частные домики, конечно, обновились, кое-где на месте старых появились двух- и даже трёхэтажные, не везде сохранился штакетник, больше ограждений из профлиста и бетонных блоков и плит, кирпичных и даже кованых. Вот началась старинная кирпичная стена, вот ворота. За ними купол. Это женский монастырь, он сто лет назад закрыт, потом там авиационная школа была. А теперь, видимо, опять монастырь. Так, следующая остановка, наверное, кладбище. Поздно спохватилась. Под ворчание стоящих в проходе она протискивается к выходу, выдавливая входящих пассажиров назад на улицу. Сколько лет прошло, а ноги помнят. Наталья Алексеевна поворачивается налево от ворот и выходит на широкую аллею. Теперь прямо. Минут десять ходьбы, и она понимает, что идёт не там. Что ж, придётся вернуться, зайти в кладбищенскую контору и выяснить, сохранилась ли могила. Буквально через полсотни шагов в обратном направлении остановившись, чтобы перекинуть сумку в другую руку, она натыкается взглядом на надпись: «Трашкина». Нашла! Немудрено, что прошла мимо, не заметив. Раньше могилы бабушки, дедушки и мамы были в низенькой оградке, которую можно было перешагнуть, теперь ограда высокая, крашена синей краской. Семейное захоронение заросло травой, но не заброшено. Наверняка весной убирали, да и краска на оградке ещё не облупилась. И скамеечка синяя. Как и полвека назад, здесь три памятника из мраморной крошки. Мамин у основания покрылся мхом, но за полвека не осыпался. Дедушкин памятник убрали, а овальную фотографию и табличку с именем и датами жизни перенесли на бабушкин. И между могилами стариков и мамы втиснули отца. Он умер всего пять лет назад. Мысли перескакивали как блохи: а тётка что же, жива? Вполне может быть, ей где-то восемьдесят пять. А если умерла, то ей здесь не место. Это место Скворцовых, а она из Муковниных. Странно, отец похоронен с первой женой. Зачем это вообще? Интересно, а кого они родили? Наталья Алексеевна поёжилась: тогда в гневе она пожелала им родить урода. А сама… что тут скажешь, урода родила она!

Передохнув, занимается наведением порядка: полет траву, ножиком очищает гробницу и основание памятника от мха. Потом собирает траву и мусор в пакет и присаживается на скамейку. Глядит на мамину фотографию и бормочет:

– Как странно, мам, я много лет на кладбищах не бывала. Но вот сегодня я у тебя, а вчера была у Гали, или как там её зовут…

Вытянув ноги и прислонившись к ограде, она только теперь, через годы, осознаёт, что мама у неё была красавица. Большие голубые глаза, густые льняные волосы. Да, располнела в последние годы, но всё равно и на такую мужики оборачивались. К сожалению, дочь пошла в отца: кудрявая, волосы и глаза тёмные, рост небольшой, худой отец казался даже меньше на фоне пышной матери. И крупный нос, который так огорчал её в юности, у Натальи Алексеевны от отца. К счастью, её ребятишки курносенькие… господи, на что бы только она не согласилась ради того, чтобы всё это закончилось!

В тот день, когда она, лишившись адвокатской поддержки, шла домой, навстречу ей попалась Ольга Васильевна:

– Что с Сашенькой?

Наталья Алексеевна ответила, что девочка уехала с отцом, но ей хотелось бы сохранить место в садике: вдруг не уживётся? Воспитательница порекомендовала зайти к заведующей и написать заявление. Пока разговаривали, обратила внимание, что две немолодые женщины прислушивались к их разговору. Покачала головой пошла дальше. Вот как теперь определить, кто интересуется из любопытства, а кто засланный казачок?

Дом встретил непривычным видом, без крыши, с частично восстановленной стеной второго этажа. Над кладкой трудились два до синевы загоревших парня. Зайдя в дом, порадовалась тому, что не было слышно ни шагов, ни стука кирпичей, ни переговоров рабочих.

Последующие три дня прошли в строительстве. Хозяйка готовила для рабочих, молчаливых крепких парней, которых Кожевников поселил у неё в вагончике. Но, стоило ей выйти на рынок за продуктами, кто-нибудь непременно останавливал и спрашивал о Саше и Лёне. Анна Ивановна с величайшим раздражением явилась к ней, но, увидев стройку, малость поутихла, походила, с любопытством разглядывала строительные материалы, косясь взглядом на работяг и вынесла вердикт: «Ловченные ребята!» Потом вывела хозяйку за ворота и сказала:

– Не думай, что я у тебя сейчас спрашивать буду, где внуки твои. Но скажи мне, что я народу должна говорить, чтобы вам не навредить.

– В Архангельск уехали.

– Кто-то уже проверил, что их там нет.

– Ах, ссс…

– Согласна. Так что?

– А они ещё не доехали. Они в санатории.

– Дело говоришь. А лучше бы и ты тоже… в санаторий.

После того, как ночью во двор влезли двое неизвестных и пытались открыть входную дверь, а работяги их пытались задержать, но только получили по тыковкам, об отъезде заговорили и Кожевниковы. Валерий Андреевич упирал на то, что начинаются кровельные работы, а это дело очень громкое, и лучше бы хозяйке пожалеть свою голову, а Татьяна Ивановна добавила: