Следи за знаками судьбы

Они вышли в жаркий залитый солнцем двор. Увидев её, Виталий выскочил из машины:

– А это у вас что?

– Предки.

Наталья Алексеевна показала своему спутнику на стол у гаражей, и он сгрузил на него узел. Оба начали отряхиваться от пыли. Она завертела головой:

– Наши вещи у этого… как его… цемента рыночного.

Парни заржали. Виталий кивнул в сторону машин, и вещи Трашкиных оказались на том же столе. Она достала влажные салфетки, поделилась с соседом, покопалась в сумке и громко сказала:

– Зажигалку верни!

Свободу семье Трашкиных!

Поезд остановился, потом дёрнулся, Наталья Алексеевна встала и тут же упала, спасибо хоть пятой точкой на нижнюю полку приземлилась, а не мимо. И куда, спрашивается, спешила? На московский автобус они опоздали, а до Пружинска несколько рейсов ходит, на какой-нибудь да попадут. Кивнув Соне на новую дорожную сумку, в которой лежали тяжёлые альбомы и её жалкие тряпки, она подхватила свои вещи и пристроилась в хвост выходящей из вагона толпы. Выставив сумку вперёд, шагнула на перрон, и тут же оказалась в объятиях внука.

Она опешила. Ну, не были у них такого в обычае – обниматься. А он выхватил сумку из её рук, прижался щекой к её щеке и бормотал:

– Ба, ты куда пропала? Я ей звоню-звоню, а она всё вне зоны! Я Таисии Андреевне звоню, а она чего-то крутит… Сашка каждое утро как просыпается, так ревёт… а ты, выходит, в Успенск уехала? А говорила, что всё это видела в последний раз!

– Ох, Лёнечка, не стоит зарекаться, пока человек жив, ничего ещё не последнее. Вот думала я, что вы с Сашенькой последняя моя привязанность, а оказалось, у меня ещё племянница родная есть. Вот, знакомься – тётя твоя двоюродная Софья.

Стоящий рядом Герман засмеялся, перехватывая у Сони сумку:

– Такая маленькая – и уже тётя!

– Это что, а Сашеньке нашей она и вовсе троюродной бабушкой приходится.

Вчера поздно вечером из поезда Наталья Алексеевна позвонила Марье Кузьминичне, что приедет вдвоём с родственницей, спросила, что привезти из продуктов. А она, хитрая такая, не сказала, что пришлёт встречающих, но выспросила, в каком вагоне они едут. Зато теперь уж, имея транспорт, они оторвутся на покупках! И она послала мужиков на оптовый склад за продуктами, потребовав ссадить дам у вещевого рынка. И с упоением рылась в тряпках. Племянница, которая весь год на таком рынке такими же тряпками торговала, а не покупала, уныло плелась следом, отбиваясь:

– Зачем мне купальник? Я плавать не умею!

– Научим! У нас без этого нельзя, кругом вода.

Только через два часа Машина Германа наконец выехала из города. И только теперь Наталья Алексеевна пригляделась к внуку, и на его расспросы ответила:

– Съездила на родину, посетила могилу матери, познакомилась с единственной выжившей родственницей. А сейчас рассказывай, что случилось с тобой.

– Мать звонила.

– Так. Значит, до неё уже добрались!

Лёня с шумом вдохнул в себя воздух. Потом с отчаянием спросил:

– Ба, я дурак?!

– Заметь, ты не первый раз меня об этом спрашиваешь, – похлопала она по плечу сидящего впереди внука. – Отвечаю: нет, не дурак. Технарь ты, живёшь по таблице умножения. Я и сама такая… была. Только к старости поняла, что в математике дважды два четыре, а в человеческих отношениях это может быть долото, а может куриная гузка. Положено родным любить друг друга, а если не так, будем виноватых искать или себя винить. Почему в семье среди детей кто-то любимчик, а кто-то изгой? Гармонии потому что нет. А алгеброй гармонию не поверить, как сказал классик. И ты не пытайся. Там давно чужая семья. С твоих одиннадцати лет. Ты зачем телефон включил?

– Так расплатиться надо было!

– Значит, адрес ты засветил?

– Нет, она стала требовать, чтобы приехал, а я ответил, что в Новогорске. Дурак я, не подумал, с чего это она названивать кинулась! Верняк на неё дядя вышел!

– Деревню точно не называл? Значит, будешь теперь там сиднем сидеть и носа не высовывать! А за железяками вашими пусть Тимофей ездит. Если деньги нужны, я тебе наличные дам.

– Нет, бабушка! Я за пять дней с Тимофеем заработал, как в своей фирме за месяц. Он…

Внук затарахтел на своём тарабарском языке. Герман поглядел на неё в зеркало и прыснул. Наталья Алексеевна тоже засмеялась и снова похлопала Лёню по плечу:

– Линтер – это что? Лёня, даже не надо переводить! Я ничего не понимаю, но верю, что вы крутые, только не догоняю, зачем ему, такому гению, нужен такой средний специалист, как ты.

– Э-э, нет! Я тоже не так себе! Ну бабушка, ну не смейся! Я тебе просто объясню, на уровне табуретки. Вот сбиваем мы с ним табуретки. Он так собьет, что ей износа не будет. А я… не сказать, что кривенько, факт, что не развалится, но под толстяком скрипеть будет. Зато я её ошкурю до блеска и разрисую идеально, а ему это в лом.

– Ясно. На рынке, кто в табуретках не очень разбирается, скорее твою возьмёт. Но потом потужит. А если вы вместе работать будете, то цены вашей табуретке не будет. Это называется разделение труда.