Следи за знаками судьбы

Ревела при встрече Саша. Наталья Алексеевна понимала, что внучка пережила стресс, впервые с рождения расставшись с ней надолго. У неё и самой все эти дни сердце было не на месте. Представила племянницу Марье Кузьминичне, сказала, что дом родственницы в аварийном состоянии, ремонтировать квартиру смысла нет, лучше расселения подождать. Работала девушка на рынке, так что особенно ничего не потеряет, если несколько месяцев поживёт у тётки. Внуку велела обучить девушку плаванию, а то туго ей придётся в Утятине, где вода кругом. А позже, уже с глазу на глаз, предупредила, чтобы с Соней он не вздумал свой новый навык использовать с обнимашками. Девочка выросла в семье, где её не любили, поэтому для неё тактильный контакт – это опасность.

Только вечером, уложив Сашу и заставив Лёню читать ей сказку, она смогла позвонить Таисии Андреевне и рассказать о том, что произошло в Успенске. И о том, что собирались с племянницей ехать в Утятин, но на вокзале увидели, как один из амбалов Биттона в Утятинский автобус садится. Ну, и двинулись на Новогорский поезд от греха. Просила соседку проследить, кто у дома вертеться будет. И у Константина спросить, что там успенские к ним имеют. Вроде разошлись без взаимных претензий. И про звонок Лёниной матери попросила полицию проинформировать. Пусть местную полицию запрашивают, кто её просил адрес сына выяснить.

Наутро едва встала, так поясницу прихватило. Хорошо, что Марья Кузьминична опытный медик, укол сделала, лечение назначила. Последующая неделя прошла в режиме санаторном. Правда, только для неё, молодёжь помогала хозяйке на участке. Наталья Алексеевна удивлялась, что Соня, выросшая в городе, очень шустро управлялась огородными делами. Оказалось, что она лет с двенадцати помогала соседям, имеющим дачный участок, которые расплачивались с ней по осени плодами её труда. Внуку, выросшему в казённом учреждении, все эти дела были в диковинку, но за компанию брался за всё с большим энтузиазмом. Вдвоём с Тимофеем они плугом окучивали картошку, по очереди становясь то лошадью, то пахарем. Тимофей, мрачный мужик в возрасте лет за сорок, по виду был типичным деревенщиной: плохо постриженный, неважно выбритый, кое-как одетый. Но родом он был из Москвы и с хорошим образованием. Много лет назад его облапошили чёрные риелторы. Немало их таких тогда вывезли из столицы: стариков, простаков, чудаков, алкоголиков. До десятка уже упокоилось на деревенском кладбище в Ссёлках. А этот прижился и в столицу не рвался. На стене его деревенского дома торчала устрашающих размеров спутниковая тарелка, весь дом был забит техникой. Чем он занимался, местные старухи не понимали, но его обожали за готовность помочь. Он колол им дрова, пахал, чинил крыши, бытовую технику. Лёня перед ним благоговел, восхищаясь его профессионализмом и подражал ему во всём, поэтому охотно хватался за лопату, плуг и топор. За пару недель, проведённых в деревне, её довольно пухленький внук загорел и даже малость усох.

Пасторальная жизнь закончилась с приездом рыбаков. Обычно приезжие рыбачили на другом конце деревни, вброд переходя топкий луг. Но на этот раз приехали какие-то молодые, не из тех, кто ездит сюда регулярно. Рыбных мест они не знали, ещё спускаясь со взгорка перед порогами увидели, что Тимофей стоит с удочкой неподалёку от родника, а за баней на песчаном берегу девчонки загорают, и, оставив машину наверху, спустились к роднику. Надо сказать, что Соню плавать Лёня научил буквально за пару дней, но одна она купаться не ходила, тем более, с ребёнком. Поэтому Тимофей рыбачил здесь, соединяя приятное с полезным: приглядывал за девчонками и добывал карасиков. Что там дальше происходило, доподлинно неизвестно, слишком показания расходятся. Возможно, парни просто попытались заигрывать с Соней. Она, привыкшая к обидам от сверстников, расценить, что это было, комплементы или хамство, не могла. А Саша вдруг завопила. Потом она на расспросы Натальи Алексеевны заявила, что это были цыгане. Тимофей, бросив снасти, помчался на пришельцев, прихватив от бани сучковатое полено. Но уже спускались Лёня и Герман, увидевшие чужую машину напротив дома. Едва разошлись миром.

Когда вся эта орава ввалилась во двор, Наталья Алексеевна, охнула и прислонилась к перилам крыльца. Выслушав их всех, мрачно сказала:

– Нет, так жить нельзя. Прятаться, оглядываться, ежеминутно ожидать несчастья. Я думала, как бы не пришлось год у Марьи Кузьминичны на квартире стоять, а оказывается, и это не выход.

Марья Кузьминична ей в ответ рекомендовала с соседями проблемами поделиться, мол, Тимофей – человек исключительно надёжный, много лет его знает, а Герман недавно сюда приехал, но имеет богатое военное прошлое и наверняка такие ситуации разрешал. Тем более, если год соседями придётся быть, против чего она вовсе не возражает. После десяти вечера, когда правнучка уснула, Наталья Алексеевна вышла во двор, на ходу угукая по телефону. За столом сидели и тихо разговаривали хозяйка дома, Лёня, Тимофей и Герман.