Следопыт

Таймаз от злости изменился даже в лице. Глаза его покраснели, налились кровью. Он старался поудобнее схватить противника. Собрал все силы, крикнул и, взяв Ата за правую ногу, дернул, чтобы ударить об пол. Но Таймазу снова не повезло. Ата опустился в этот раз на обе ноги и с немалым трудом устоял на месте. Публика радостно зашумела. Со всех сторон послышались крики: «Ата-пальван, держись!»

Но Ата чувствовал себя неважно, как гласит пословица: «Какое там скакать на коне, лишь бы в седле удержаться». Он и не помышлял о победе, а лишь всеми си́лами старался выскользнуть из цепких и сильных рук противника, избежать рокового конца.

Борьба длилась долго. Пальваны устали. Старик, следивший за борьбой, крикнул: «Эй, люди, что если наградить их обоих и разнять?». Несколько человек поддержали яшули: «Правильно, их нужно разнять и наградить». Предложение пришлось по душе и Ата, но Таймаз, зло тараща глаза на яшули, отрицательно мотнул головой.

Борьба была продолжена. Борцы снова сошлись всхватке. Таймаз изнутри обвил правой ногой левую ногу Ата и, с криком подняв его, хотел опрокинуть наваничь, но тот опять удержался. Он достойно и долго сопротивлялся. Вот они оба замерли в напряжении. Наконец, Ата был опрокинут на правую лопатку, но и Таймаз боком задел землю.

Яшули хотел отдать приз Таймазу, но зрители подняли невообразимый шум и не позволили этого сделать. Была признана ничья. Пальваны чуть позже должны были возобновить борьбу. Но оба они сильно устали и судья усадил их отдыхать. Таймаз опять крепко рассердился, но молча подчинился решению и сел.

На борьбу за второй приз вышел высокий джигит. Старик-судья поднял его руку и крикнул:

— Эгей, люди! Этот джигит — чабан из песков, он может догнать бегущего зайца, а зовут его Кандым. Кто желает бороться с ним, выходи!

На середину вышел коренастый, ладный человек с серыми горящими глазами, отвисшими губами, смуглолицый. Яшули объявил, что его зовут Селим и он ших.

Схватились и эти пальваны. Селим-ших не стал долго тянуть, правым боком, искоса двигался к левой стороне Кандыма. Вдруг он ловко поднял противника и стал вертеть вокруг себя. Кандым поджал длинные ноги. Публика неистово шумела. Селим-ших долго раскручивал Кандыма и неожиданно швырнул его на землю, но борец, словно кошка, ловко и твердо встал на обе ноги. Селим-ших не давал Кандыму опомниться, снова поднял его и бросил на землю. Кандым опять оказался на ногах. Так повторялось четырежды. Когда Селим-ших, пытаясь проделать это же самое в пятый раз, снова стал поднимать Кандыма, тот неожиданно зацепил ногу противника и стал постепенно наваливаться на него. Селим не выдержал напора и опрокинулся на спину. Толпа подняла шум, послышались радостные крики. Яшули накинул зеленые кетени — шелковую ткань для женского платья — на плечи Кандыма.

Борьба длилась почти до вечера. Каждый раз, когда выходила очередная пара пальванов, в центр выбегал и Таймаз, вызывая Атамурта. Но тот отказывался с ним бороться. Когда старик-судья предлагал Таймазу схватиться с кем-нибудь другим, то он обижался и требовал:

— Выводите Атамурта, ни с кем другим бороться не желаю!

Борьба закончилась, и толпа начала расходиться. Но старик-судья крикнул:

— Кто хотел бы играть в кече-кече, не расходитесь. Эй, желающие играть в кече-кече, останьтесь.

Начали делиться на две команды. В это время чья-то сильная рука придавила плечо Ата. Обернувшись, он увидел Таймаз-котура. Лицо ею было гневно, как у разъяренного тигра, готового к броску. Уставив на Атамурта налившиеся кровью глаза, он прошипел:

— Испугался бороться со мной при народе? Но ты мне еще попадешься, — и повел глазами в сторону гор. — Там-то я с тобой сумею рассчитаться.

После-этих слов он вскочил на коня и пустился к предгорью. Свадьба Баллы прошла без происшествии.

ГОРНОЕ СЕЛО

Метелин, провожая Сухова в район, сказал:

— Я передал начальнику отряда твои соображения. Он вроде бы согласился с ними, но добавил: «С Мурадгельды и Баллы договаривайтесь сами, а если это не удастся, или будут возражения в районе, сообщите мне». Поезжай сейчас к Ходжамураду и попробуй доказать ему целесообразность своего замысла. Потом поговори с Мергеном.

Пока Сухов спускался с горы, он думал о своих делах, а потом вспомнил и о своих верных помощниках — Мергене и Баллы.

Он осмотрелся по сторонам. Вся окрестность была выжжена палящими лучами солнца и выглядела однообразно серой. С месяц тому назад холмы и склоны были зелены от рослой травы. Желтые, белые, синие цветы вперемежку с красными тюльпанами создавали впечатление, что впереди не поле, а огромный красочный ковер. Теперь уже этой прекрасной картины нет. Все высохло, словно здесь похозяйничал пожар. Нежные стебельки трав походили на скрюченный сухой хворост.

Зато села Ахала, куда стекались с гор прохладные источники, напоминали спасительные зеленые оазисы в безбрежной пустыне. Там виднелись высокие тенистые деревья урюка, сливы, вишни, алычи.