Следовать новым курсом

Второй державой, сделавшей ставку на концепцию крейсерской войны, стала Россия. Её выход в океаны после проигранной Крымской войны принёс с собой такое понятие, как «русская кругосветка», — когда фрегаты и корветы Российского Императорского флота огибали мысы Горн и Доброй Надежды, следуя на Дальний Восток для службы на Сибирской флотилии. Это были годы большой игры, годы соперничества Британии и России в Средней Азии, годы туркестанских походов и афганских кампаний. Две державы не раз оказывались на грани большой войны, так что выбор русских, не готовых к прямому противостоянию с броненосными английскими эскадрами, выглядел вполне логично. Боевые корабли под Андреевским флагом бороздили океанские просторы, следуя из Кронштадта во Владивосток и обратно, — и в случае начала войны с Британией они, превратившись в крейсера, принялись бы истреблять торговые суда на океанских трассах.

Разумеется, англичане это осознавали. А потому самым многочисленным классом в их флоте были отнюдь не броненосцы, а именно защитники торговли, призванные в числе прочего демонстрировать флаг империи в удалённых уголках земного шара. Но и двухдержавный стандарт, ещё не принятый официально, уже владел умами лордов адмиралтейства — вот и дымили на рейде Спитхеда колонны казематных, башенных и барбетных броненосцев и мониторов, внушая своим числом трепет недругам Туманного Альбиона.

Увы, неколебимой эта мощь выглядела только на парадах да в списках кораблей и судов королевского флота. На деле же необходимость защищать разбросанные по всему миру колонии и флотские базы превращала британское морское превосходство в опасную химеру. Слишком широко была раскинута сеть, слишком крупными были её ячеи, слишком мало было телеграфных станций и кабелей, соединяющих острова и континенты. Дерзкий рейдер имел неплохие шансы ускользнуть от гончих, винтовых фрегатов и корветов, крестящих своими курсами океанские просторы. Другой вопрос, что и сами рейдеры имели не слишком много шансов на солидную добычу. Океан необъятен, и, чтобы поймать жирного торговца или транспорт с военными грузами, надо жаться к неприятельским портам, рискуя из охотников превратиться в добычу.

Нечто похожее происходило и с кораблями линии. Кроме эскадры Канала и мощнейшей Средиземноморской эскадры, британцы держали броненосцы и на Вест— и Ост-Индской станциях, на Тихом океане и бог знает ещё где. Растущие амбиции многих стран (всем памятен урок, преподнесённый британцам перуанским монитором «Уаскар») подталкивали их обзаводиться броненосным флотом — и это приходилось учитывать при распределении боевых единиц Ройял Нэви.

Нельзя быть сильным сразу и везде. Но именно этого и пытались достичь британцы в течение всего девятнадцатого века — во всяком случае, на море. Вера в непререкаемость британского морского могущества держалась по сути на общественном соглашении: прочие страны утвердились однажды в мысли, что англичане на море сильнее всех и это навсегда. Так даже удобнее: мир нуждается в точках отсчёта, в незыблемых понятиях — и броненосная мощь королевского флота как раз и была одной из них.

В известной нам истории никто не рискнул проверить эту аксиому на прочность — во всяком случае, до 1914 года, когда на просторы мирового океана вырвалась Восточно-Азиатская эскадра вице-адмирала фон Шпее, германские вспомогательные крейсера и любимцы фортуны «Эмден» с «Кёнигсбергом». Но если колесо истории однажды подпрыгнет на подвернувшейся под обод кочке и покинет привычную колею…

Об этом — наша книга.

IV. «Adown the stricken capes no flare,

No mark on spit or bar…»[6]

Из дневника С. И. Казанкова

…Лестовский объявил, что, поскольку англичане получили сведения о нас от своего консула в Гамбурге, всем находящимся на борту «Тюрингии» (мы считаем дни до того момента, когда можно будет назвать её «Москвой») следует проявлять разумную осмотрительность. Покуда судно не удалится от берегов Англии, русским матросам и офицерам запрещалось появляться на верхней палубе в форме и группами больше трёх человек.