Следствие по-русски 2

Он бросился к дверям и закрыл замок на несколько оборотов. Вторую дверь, без замка, забаррикадировал столом и укрепил стоявшей тут же тумбочкой. Бросив взгляд на зарешеченное окно, сгреб со стола деньги и, завернув их в бумагу, распахнул форточку…

Под окном стоял серый, невзрачный человек с дистрофичным, бледно-зеленым лицом и с какой-то злорадной усмешкой наблюдал за ним. Ракитин шагнул назад и разжал руку. Сверток с деньгами упал на пол. Ракитину показалось, что он услышал звон разбивающегося хрусталя. Словно судьба разбилась у его ног, разлетаясь на тысячу осколков. Через окно он видел, как перепуганную Свету вели под руки к машине двое серых, одинаковых мужчин, а еще один такой же «призрак» что-то объяснял стоящим тут же мужчине и женщине. Достав из сумочки девушки какой-то крохотный полиэтиленовый пакет, продемонстрировал понятым и протянул его полноватому грузному человеку с обвисшими «бульдожьими» щеками.

«Браво, господин Щербатов, — устало подумал Ракитин. — Быстро и оперативно. Грубо, но действенно. Откуда же у вас столько наркотиков? А-а, я же сам изымал их с квартиры, где снимал порно… Значит, мне отводится роль торговца наркотиками? Может быть, даже обвинят в краже вещдоков… Хотя вряд ли, порностудию они будут беречь… Что делать?»

В дверь забарабанили.

— Ракитин, откройте! — послышался раздраженный повелительный бас. — Не заставляйте нас ломать двери. Это бессмысленно. Откройте! Не усугубляйте ваше положение!

Ракитин взял со стола ручку и склонился над отрывным календарем.

— Нет, — прошептал он. — Так до ребят не дойдет — перехватят…

Он беспомощно огляделся. Подошел к магнитофону, вынул кассету и, быстро набросав несколько слов на этикетке, вставил обратно в паз.

— Вот так. Теперь не найдут.

— Откройте дверь, Ракитин! — голос стал откровенно злым. — Последний раз предупреждаем. Через три секунды выламываем дверь!

«Что делать? — подумал Ракитин, чувствуя, как сердце заполняет щемящая тоска. — Не докажут? Еще как докажут… Девчонка была у меня, деньги наверняка помечены в присутствии понятых, наркотики из той же партии. Показания ее давать заставят, а до этого времени так спрячут, что и не найдешь… Единственный раз, когда сработает «защита свидетелей». Тот случай с подброшенными наркотиками вспомнят. Замки хлипкие, разбитые, булавкой откроешь, не то что отмычками, а по ночам в отделе вообще никого нет — заходи, подбрасывай что хочешь… Какая тут, к черту, презумпция невиновности? Нужно доказывать свою невиновность, а доказать я не смогу… Я проиграл. Но надо же было быть таким бараном?! А что было делать? Догадался бы, так взяли бы сразу, при ней…»

В дверь раздались сильные удары. С потолка посыпалась штукатурка. Послышался жалобный треск сухого дерева.

«Через две секунды будут здесь. Дверь долго не продержится: старая, картонная… Нет, я не позволю им посадить меня. Это не просто конец, это хуже, чем смерть… Да, хуже…»

Он до хруста сжал зубы и медленно потянул застежку плечевой кобуры. Тяжелый пистолет скользнул в ладонь, холодя ее рифленой рукоятью. Ракитин посмотрел на тускло блестящую вороненую сталь и невесело усмехнулся: «Глупо… и совсем не страшно. Странно. Наверное, это потому, что я до сих пор не могу осознать, поверить… Таня, девочка моя хорошая, прости меня, зря я дал тебе эту надежду… Это была иллюзия… Будь счастлива. И если ты способна услышать меня сейчас — помоги моим… Ты найдешь способ помочь им… Мне так будет спокойнее там…»

Он почувствовал, что сомнения начинают охватывать его. Сознание протестовало, не желая смириться со сделанным выбором.

— Да, глупо… Но это куда лучше, чем…

Дверь рухнула. Ракитин вскинул пистолет к виску и спустил курок.

* — От меня воняет, — пожаловался я, морща нос. — И от тебя воняет. И от машины. Все воняет помойкой. Давай заедем хотя бы помыться. Я бродил полдня в этом перебродившем болоте и хочу отмыться. Душ принять хочу!

— Ракитин звонил, говорил, что есть информация, — возразил Разумовский. — Может быть, дело требует срочных действий или решений…

— Но мы в любом случае ничего не сможем делать в таком виде, — развел я руками. — Рядом с нами даже находиться невозможно… Я заметил интересную особенность: чем серьезнее дело, тем больше грязи приходится на себя собирать, ползая по подвалам, чердакам, помойкам, свалкам… Это, наверное, взаимосвязано. Грязь к грязи. Целый день проторчали, а даже пятой части не осмотрели. Ничего нет. Что же это такое?! Неужели кроме страха он вокруг себя ничего не оставляет? Призрак, а не человек. Вспомни, даже от оператора не так уж много осталось. И никто его в лицо не видел, одни слухи, домыслы, догадки и страх. Один страх…

— Рано или поздно материализуется, — уверенно сказал Разумовский. — Только нам с тобой надо рано, а не поздно. Вот потому-то и приходится…

Он затормозил так резко и неожиданно, что я едва не стукнулся лбом о ветровое стекло.

— Да ты что?! — возмутился я, но, заметив появившегося перед машиной Никитина, замолчал.

Майор быстро обошел машину, открыл заднюю дверцу и, запрыгнув в салон, скомандовал: