Следы на камне

Зубы его давно утратили остроту, стали совсем тупыми, когти потеряли способность хватать. Но какое все это могло иметь значение? Вряд ли был такой хищник, который осмелился бы напасть на бронтозавра. А если бы и нашелся такой наглец, он бы все равно не добрался до бронтозавра: там, где этому чудовищу вода по горло, там не пройти никакому другому сухопутному животному.

Все благополучно. Бронтозавр в безопасности. Лишь бы кругом было достаточно болотной травы.

И все же нам трудно представить, как мог существовать бронтозавр. Ведь если он был в пять раз больше слона, он должен был, значит, и есть в пять раз больше, чем слон. Наверное, он должен был беспрерывно жевать и жевать, чтобы не умереть с голоду: он не ел только тогда, когда спал. Но ведь растения не растут так быстро чтобы на месте съеденных появлялись сразу новые, запас потовой пищи иссякал. Опустошая все вокруг себя, бронтозавр должен был часто переходить с места на место, бродить. И если слон, чтобы найти себе пропитание, должен пройти за день порядочный путь, то путь бронтозавра должен был быть еще в пять раз больше. Так что, пожалуй, бронтозавр не мог наслаждаться покоем: голод часто заставлял его переходить с места на место.

А если он попадал в такие места, где была скудная растительность? Или если выдавался засушливый год, губительный для болотных трав? Что делал бронтозавр тогда?

Никакой зверь не был страшен бронтозавру, ни один хищник не грозил ему. И все же существование бронтозавра было совсем не беззаботным, жизнь его часто висела на волоске…

Диплодок был еще в полтора раза длиннее бронтозавра. Но тело его было не таким массивным, оно было уже. Как и бронтозавр, он тоже проводил время в воде, высунув только голову. Ноздри у него срослись и помещались на макушке, так что ему даже голову не надо было держать высоко над водой.

Когда гипсовый слепок скелета диплодока прибыл в Петербург, для него сначала не могли подыскать достаточного помещения. Его попробовали поместить в самый большой зал Академии наук, в зал заседаний. Но оказалось, что и тут ему не хватает места; надо было заворотить хвост на бок, чтобы скелет уместился. Теперь скелет стоит в огромном зале музея…

Таковы были травоядные ящеры мезозойской эры, те, кого можно считать великанами даже для того времени великанов. И они исчезли навсегда вместе с мезозойской эрой; они процветали в последний период этой эры, в меловой период, и погибли вместе с остальными ящерами в конце этого же периода, на пороге новой, кайнозойской эры.

Глава пятая

, рассказывающая о том, как ящеры погибли

К несчастью, в архиве Земли мы не можем до сих пор найти таких документов, которые ответили бы на этот вопрос. В истории жизни на Земле — поскольку мы пока успели ее восстановить — существует досадный пропуск, нам не удается еще проследить по окаменелостям, что произошло в те миллионы лет, которые служат переходом от мезозойской эры в кайнозойскую. Поэтому, за неимением достаточного количества фактов, нам приходится подыскивать всякие более или менее вероятные ответы, заниматься догадками.

Первая мысль, которая приходит в голову: не были ли млекопитающие причиной гибели ящеров, не истребили ли потомки дроматерия своих старших родственников?

Но эту мысль приходится сразу же отбросить. В конце мезозойской эры млекопитающие были еще такими слабыми и жалкими существами, что никак не могли думать о борьбе с ящерами. Не они охотились на ящеров, а, наоборот, ящеры на них. И это еще счастье, что ящеры не сумели тогда до конца истребить наших предков — млекопитающих; если бы это случилось, человеческий род никогда бы не возник на Земле, и мы бы с вами не жили сейчас.

Итак, не в млекопитающих причина гибели ящеров. Наоборот, млекопитающие стали быстро развиваться только тогда, когда ящеры исчезли. Точно место властелинов Земли освободилось, стало пустым, и млекопитающие поспешили его занять.

Что же заставило погибнуть ящеров? Совершилась ли в конце мезозойской эры какая-то неизвестная нам страшная катастрофа, погубившая ящеров? И что это была за катастрофа: землетрясение, или извержение страшного вулкана, или появление какой-нибудь новой губительной болезни?

Все эти предположения появляются потому, что мы знаем действительно страшные катастрофы, происходившие на Земле в сравнительно недавние времена. Разве не было землетрясений, которые в несколько минут уничтожали двести тысяч и больше людей? Таким было японское землетрясение 1703 года и почти таким же разрушительным было землетрясение в Японии в 1923 году. О вулканических извержениях мы уже говорили. О болезнях мы не говорили; но достаточно, пожалуй, указать на то, что лет четыреста назад по Европе прошла такая эпидемия чумы, которая погубила половину населения Европы.

Если такие катастрофы происходили на нашей памяти, почему не могли в прошлые времена происходить еще большие несчастья? И если извержения, землетрясения, заразные болезни губят людей, почему же им не губить и животных?