Следы ведут в прошлое

— Вместе со мной, молодой человек, сегодня утречком... Дальше что? — Клейн смотрела мне прямо в глаза своими нахально смеющимися глазами.

— Где он проживает?

— Садовая, девять. Но если он вам срочно занадобился, вы там Хельмута не ищите, домой он является редко.

— Где он работает?

— Где придется. На той неделе замещал здесь меня, а теперь собирается подхалтурить на сплаве. Наверно, пошел наниматься в сплавную контору, там его знают. Больше вам от меня ничего не требуется? Жаль!

Клейн оперлась о невысокий прилавок так, что в вырезе не особенно чистой розовой кофточки виднелись округлости грудей; при этом она смеялась уж совсем вызывающе...

— Пока все. Спасибо.

13

Когда я пришел в прокуратуру, намерение немедленно разыскать Расиня у меня испарилось. Едва я вошел в свой кабинет, меня вызвал прокурор.

У него находился человек, которого я узнал с первого взгляда.

— Знакомьтесь! — воскликнул Друва. — Это гражданин Петер Пауна, наш долгожданный и желанный.

В голосе Сома звучала издевка, которую я сразу расслышал и истолковал правильно. Очевидно, наша версия об этом человеке...

— Прошу! — прокурор протянул мне исписанный лист бумаги. — Садитесь, читайте!

Я сел и стал читать:

«Пауна Петер Кришьянович, тридцати двух лет. Пробыл три недели в санатории «Упесличи». Шестого июля с. г., по окончании санаторного лечения, провел вечер у друзей на Полевой улице, номер десять, откуда в двадцать три часа тридцать минут уехал на вокзал в такси. Взял билет до Силгале, сел в третий вагон. На станции Силгале выскочил прямо из этого вагона, причем не на перрон, а на другую сторону, чтобы не ждать, пока отойдет поезд, так как на той стороне начинается дорога, ведущая к хутору родственников гражданина Пауны. У этих родственников, близ станции Силгале, гражданин Пауна находился до сегодняшнего дня, что могут подтвердить нижеследующие лица...»

— М-да, — Сом покачал головой, — есть у вас вопросы к гражданину Пауне?

— Есть. Гражданин Пауна, вечером шестого июля вы шли через калниенский парк?

— Да. Там можно пройти напрямик, а я спешил, боялся опоздать на поезд.

— Парк был освещен?

— Освещен.

— Кого встретили в парке? Вообще кого-нибудь видели?

— Да... То есть нет... Вблизи не видел!

— А издали?

— Милиционера видел.

— Не будете ли вы так любезны показать мне, по каким дорожкам вы шли? Вы это помните?

— А как же! Конечно, помню! В тот вечер я выпил, это верно, но не напился...

— Такси долго ждать пришлось?

— Нет! Как вышел на улицу, так и увидел, повезло мне, остановил и сел.

— В котором часу это было?

— Ровно в двадцать три девятнадцать, я еще спросил шофера, поспеем ли на вокзал, на поезд в двадцать три тридцать одна. Насчет времени я не ошибаюсь.

— Отлично. Может быть, сходим сейчас в парк? Вы не возражаете? — спросил я прокурора.

— Действуйте, — хмуро разрешил Друва.

По дороге я еще раз отдал должное изумительной зрительной памяти шофера Лусте: он будто на кинопленку снял этого человека, каждая мелочь совпадала. За исключением, конечно, одежды — Пауна сегодня принарядился. Мне бы вот так, с одного взгляда, удерживать в памяти увиденное!

В парке с Пауной повторили его вчерашний маршрут. Я попросил его идти тем же темпом, что и вчера, засек время, и мы двинулись. Пауна болтал, не переставая:

— Не сердитесь, что я так мчусь, я же спешил, ну и крыл напрямик... Парк был освещен, всюду пусто, это я точно знаю. А почему знаю? Да потому, что я же был навеселе, сам не заметил, как запел во весь голос песенку «Где мой белый конь», да сразу же и осекся, посмотрел вокруг — не слышит ли кто, как я ору, неудобно все-таки. А кругом, ну как есть, ни души! Так вот, прошел я пруд, повернул налево, чтобы выйти из парка через восточные ворота, там ближе...

— Когда и где вы увидели милиционера?

— Вот когда поднимался на тот пригорок, милиционер выбегал из парка прямо галопом через калитку, что на южную сторону. А перед тем, это когда я еще внизу был, только подходил к пруду, наверху началась стрельба. Несколько раз выстрелили, точно. За той калиткой, куда потом милиционер...

— После того, как раздались выстрелы, вы никого не видели? Не смотрели по сторонам?

— И как еще! Стрельбу-то у нас не так часто слышишь, волей-неволей испугаешься. Жутковато даже стало, особенно когда милиционер... Я еще несколько раз обернулся, как ни спешил!

— Почему вы милиционера видели, а он вас, говорит, не видел?